Я смотрела на Гедеона, нервно расхаживающего по кабинету, и думала о том, что подпустила его ближе, чем следовало. За тысячу лет он был единственной Тенью, которую насильно лишили души, как и меня когда-то, единственным, кто понимал, что значит почти ничего не чувствовать, он не ждал больше, чем я могла дать. Оттого сейчас колдун позволил себе отчитывать меня за, как ему казалось, безрассудный поступок, угрожающий безопасности Теней и Санмерата, и чем-то напоминал мне взбешенного супруга.
Наконец он замолчал и сел в кресло напротив стола. Черный обсидиан на его серебряном перстне, в котором был заточен меч, беспокойно мерцал, вторя настроению хозяина.
– Не припомню, чтобы позволила тебе сесть, – я говорила медленно и спокойно, но тон не оставлял сомнений: Гедеон меня взбесил.
– Ты серьезно? – На лице колдуна отразилось удивление, смешанное с раздражением.
Я откинулась на спинку кресла, слегка склонив голову набок и скрестив руки на груди, но ничего не ответила.
Гедеон хмыкнул и посмотрел с вызовом, всем своим видом показывая, что подобное отношение с моей стороны для него оскорбительно, но все же встал, тоже скрестив руки на груди.
– Довольна?
– Вполне. Еще бы взгляд попроще, чуть больше покорности и меньше надменности. Ты, кажется, начинаешь забываться.
– А ты, кажется, помутилась рассудком и не понимаешь, что творишь!
– Осторожней, Гедеон, ты ходишь по тонкому льду. Мое терпение по отношению к тебе не безгранично.
Такое поведение было ему несвойственно, слишком эмоционально для бездушного колдуна: за этой вспышкой гнева скрывалось нечто большее, и мне хотелось выяснить, что именно.
– Я пытаюсь понять, что такого особенного в нолгурде? Почему просто спасти его и вылечить недостаточно, зачем навлекать на нас гнев Вастангара, делая его Тенью? Из-за Елены?! В ней все дело? Когда ты уже забудешь?! – Гедеон начал повышать голос, чего прежде почти никогда не случалось.
– Довольно!
Оконное стекло покрылось ледяными узорами, огонь в камине погас, и дым от углей тонкой белесой змейкой потянулся в дымоход. Гедеон замолчал и стиснул зубы, на скулах проступили желваки.
– Я дала тебе слишком много свободы, Гедеон, позволила думать, что ты особенный. Ты стал слишком своенравным.
– Дайна…
– Не смей перебивать!
Цвет его глаз из карих стал практически черным, как часто случалось, когда он был в ярости.
– Это моя вина, – продолжила, убедившись, что колдун больше не станет перебивать. – Мне не следовало нарушать свои же правила и сближаться с тобой. Какими бы ни были наши отношения – это все же отношения. Странные, конечно, нездоровые, но что есть, то есть. И вот к чему мы пришли: ты исчезаешь и появляешься, когда тебе в голову взбредет, смеешь повышать на меня голос при остальных, отчитываешь, словно я неразумный ребенок.