– Мичурин бы скрестил, – убедительно вставил Африка.
– Вот пока ещё не скрестил, и чтобы ты никогда не забыл, из какого семечка ты пророс, нужно…
– Выпить! – остановил красноречие умника Виночерпий.
Николаич собрался категорически возразить – в том смысле, что пьянство для сохранения видовой идентичности как раз хуже любого Мичурина, но выпить не отказался.
– Так из чего мы растём – из жёлудя тысячу лет или из репья два года? – раздышавшись после чемергеса, спросил Африка.
– Ну, ты-то точно из жёлудя.
Африка, по обыкновению, остроту с удовольствием проглотил.
– Хорошо… и что это мне даёт?
– Силу! Силу не гнуться перед всяким американским лопухом: у них, видите ли, листья ширше, из них вот какие джинсы сшить можно! Они нас специально на листья заводят, потому что у лопуха, кроме собственно лопуха да колючек, и нет ничего. А мы и ведёмся… – Быстро принималась у Николаича соточка, стройность рассуждений убывала, компенсируясь, правда, некоторой поэтичностью. – История не скелет динозавра, это вполне себе живучая и работящая скотина, на которой только и можно вспахать растущую ниву будущего. Мы, ныне живущие, – пахари.
– Да уж… – И все подумали про капусту.
– А вот Мураками говорит, что со временем прошлое растёт, а будущее сокращается.
– Наших, Сеня, надо читать философов, русских!
– Да у наших ещё хлеще Мураками, сплошная эсхатология, Страшный суд и конец света.
– Не конец света, а конец времён, то есть наступление царствия божьего. У нас будущее увеличивается! Это как подъём на горку. Время – движение вверх, будущее – открывающаяся панорама. Время – ордината, будущее – абсцисса.
– А прошлое?
– Абсцисса в минус.
– И тоже со временем обзор шире?
– Разве не очевидно? Укорачивая прошлое, усекаем будущее. Лишая прошлого, лишаем будущего.
– И наоборот?
– Наверное. Хотя… – Николаич сдвинул под очками брови. – Обратные манипуляции не очевидны. Но, что совершенно точно, когда удлиняем прошлое, гарантируем себе будущее. Враги это знают отлично. И не дремлют: крадут чужое прошлое и удлиняют своё будущее.
– А я всё-таки думаю, что с прошлым всё гораздо сложнее и одновременно проще. Существует, как говорил один мой питерский друг, Великое Желание, живущее в глубинах сердца. Это желание вернуться домой, в наш предвечный дом, который мы оставили ради человеческого странствия. И всё, что мы называем будущим, то есть само по себе будущее, – просто образ этого покинутого дома. Мы лезем на гору, растущую вниз. И никаких эволюций.
– А Дарвин? – среагировал Африка на знакомое слово.
– Дитё. Ни один еврей ещё, Женя, не родился обрезанным. И не родится.
– А если родится? Что