– И сразу старшим?
– На безрыбье, небось.
– Небось! – передразнил «отец». – Нет, брат Митя, за небосью нас в это закапустье не послали бы.
– А зачем послали? В Москве такая карусель закручивается, а мы пьяниц в деревне караулить… вон, тащат.
– Неизвестно, где она на самом деле закручивается… похоже это они «кавалера» несут. Освежи…
– Михаил Васильевич Орликов, сорок девять, начальник ускорителя, член с шестидесятого, активист, сейчас председатель общества трезвости, запойный.
– Красота.
– За ним, что ли дозорить?
– Кто бы знал.
– Странно всё это. Принеси то, не зная что…
– Кому надо, знают…
– А третьего-то как определить? Хоть бы фотографию дали, или словесный, а то – Скурихин и всё.
– И всё?
– Да всякая хрень: оператор, б/п, хотя активный и рвётся, не принимают, предлагали место референта в Средмаше – отказался. Ну и что? Какой-то дебил ориентировал, нет бы – рост, волосы…
– Дебил-то дебил, но его про рост, наверное, и не спрашивали. Тебе бы, литёхе, место полковника в Главном предложили – отказался бы? То-то. Так что, чекист, определи вожачка глазом.
– Да в этом кубле…
– Кубла ты ещё не видел… А вот посмотри на кудрявого аполлончика… с лысым только что тёр, рукой махнул – и двое куда-то побежали.
– Куда-то… нашего запойного трезвенника обратно волокут.
– Интересные физики.
– Да это простые пьяницы!
– Много ты понимаешь в простых пьяницах, пижон.
– Так кого пасти, дядь Вов?
Когда уже уехал автобус, когда большая и относительно трезвая часть десанта убралась в свои «апартаменты», и даже когда колонна из трёх транспортных средств скрылась за поворотом на Бор, двое из ларца все сидели, о чём-то по очереди друг друга спрашивали, так же по очереди пожимали плечами и, наконец, поехали следом за «копейкой», «запором» и «Уралом», решив, видимо, что трезвое большинство никуда от них из барака не денется.
И ещё двое… Никто, конечно, не заметил и того, как какой-то «гороховый», рыжий, в это время покидал десантную поляну – он толкался в этом пьяном кавардаке, старательно кося под своего – тоже с рюкзачком, в сапогах, прислушивался, даже порывался помочь тащить пьяного Орла, – а теперь, пройдя полдороги до барака вместе со всеми остающимися, свернул в Школьный переулок, потом, метров через двести – на параллельную берегу Оки Советскую улицу и, в сапогах, уселся за руль серой «Волги» с московским номерами.
– Здесь они будут жить, в бараке рядом с правлением, – сказал он тучному, с поросячьими глазками, компаньону.
– Все? – с недоверием переспросил толстяк.
Гороховый как будто икнул, очередной раз удивляясь продемонстрированной интуиции – ведь наверняка, толстятина, из машины не выходил, но откуда-то знает, что не все, чует… и как он чует?
– Почти, –