Паренек, конечно, вместо того чтоб пожарных вызывать, бросился жар из огня таскать, да все зря. Пальцы его облепляла, обжигала до кости вязкая пластмасса, застывая неснимаемой перчаткой. С верхних полок текло на голову и плечи. Отчаявшись, он бросился в двери и тогда заметил, что последняя пластинка осталась на патефоне. Негнущимися пальцами паренек аккуратно снял ее, спустился по лестнице, сел на засыпанную снегом лавку и закричал так, что весь дом проснулся. А потом умер, баюкая на груди уцелевшую пластинку. По-хорошему, их бы вместе похоронить, но вмешался случай.
Не знаю, кто именно посмел у мертвеца из пальцев вытащить «кости». Скорее всего, загулявшая шпана или запасливые соседи. Знаю одно – пластинку приберегли для случая, как редкий трофей, и поставили на какой-то пьянке. Той же ночью случилась поножовщина, один погиб. На следующий день девчонка из той компании с моста сиганула. Еще одного хлопца в психушку увезли. А тем временем пластинка пошла по рукам. И след за ней. Недобрый.
Благо чекисты у нас не дремлют, по своей биографии знаю. Опросили они этих беспредельщиков, один другого безумней, и каждый пластинку ту самую упоминал. Только вместо музыки, говорят, на ней был крик нечеловеческий, истошный записан. И всякий, кто этот крик услышал, хоть краем уха, никогда больше от него отвязаться не мог – ни днем, ни ночью. Россказням страшным никто, конечно, не поверил. Конфисковали пластинку. А так как мы при материализме живем, нашелся один капитан, который решил всем продемонстрировать свое презрение к этой легенде. Надо рассказывать, что дальше было?
В конце концов попала пластинка к моему знакомому гэбисту. Руководство же не на шутку возбудилось. Под этим соусом объявили войну «джазу на костях». Из суеверия ли, из прагматических соображений – не суть. Так у моего знакомца целая коллекция образовалась. И вот она здесь. Хотите фокус?
В абсолютной тишине Генрихович подошел к шкапу и, порывшись, извлек отдельный коробок, оттуда – конверт, а из него – «кости». В два шага он оказался у граммофона и накинул пластинку. Игла опускалась мучительно медленно, пока в последний момент не уперлась в Сашину ладонь. Парень скривился и аккуратно отвел иглу в сторону; на ладони выступила капелька крови.
– После ваших историй, товарищ Генрихович, что-то совсем слушать перехотелось.
– Хорошую, выходит, я историю вам рассказал, ребята. Напужал. Но я сам не безумный. – Сторож блеснул фиксой. – Эта проверенная. Впрочем, как хотите. Кто следующий? – Он обвел взглядом притихших ребят.
Стасик безостановочно, словно пытаясь затереть грязные пятна, наглаживал колени, Альберт хлопал длинноресничными глазами, Саша нервно облизывал ладонь; один только Володя сидел, равнодушно глядя в бездну шкапа. Генрихович разлил поровну остаток «охотничьей» и выпил,