Так же вернулись и рассказы. Мартин читал их и перечитывал, они нравились ему, очень нравились, он просто понять не мог, почему их отвергают, пока однажды не прочел в какой-то газете, что рукописи должны быть перепечатаны на машинке. Все стало ясно. Ну конечно, редакторы так заняты, у них нет ни времени, ни сил разбираться в чужом почерке. Он взял напрокат пишущую машинку и за один день научился печатать. Каждый день теперь он перепечатывал написанное за день, а прежние рукописи перепечатывал, как только они возвращались. К немалому его удивлению, стали приходить обратно и те, что он отпечатал на машинке. Казалось, челюсть у него стала еще упрямей, подбородок выпятился воинственней, и он отправил рукописи в другие редакции.
Подумалось, что он не судья своим же сочинениям. Он испробовал, как отнесется к ним Гертруда. Прочел ей вслух рассказ. Глаза у нее заблестели, она посмотрела на него с гордостью и сказала:
– Знатно, вон ты, стало быть, чего пишешь.
– Да, да. А рассказ… нравится он тебе? – нетерпеливо спросил Мартин.
– Знатно, а как же, – был ответ. – Знатно, страх как интересно.
Мартин, однако, заметил, сестру что-то смущает. На ее добродушном лице все ясней проступало недоумение. И он ждал.
– Слышь, Март, – после долгого молчания, – а чем дело-то кончилось? Этот молодой, он еще все пыжится, чудно так разговаривает, досталась она ему?
Он объяснил развязку, написанную, как ему казалось, мастерски и вполне понятно, и сестра сказала:
– Во-во, я это и хотела знать. Чего ж ты так прямо не написал?
Он прочел ей не один рассказ и не два и уяснил себе одно: ей нравятся счастливые концы.
– Знатный рассказ, рассказ что надо, – объявляла она – отрывалась от корыта, распрямляла спину, красной распаренной рукой отирала потный лоб, – а только запечалилась я. Плакать охота. Печалей этих кругом и так полно. Вот про чего хорошее подумаешь, тогда и самой вроде хорошо. Слышь, а что б ему жениться на ней и… Ты не в обиде, Март? – опасливо спрашивала она. – Устала я, потому, видать, и хочется хорошего. А все одно, знатный рассказ… знатный, а как же. И куда ж ты его запродашь?
– Ну, это уж другое дело, – засмеялся Мартин.
– Нет, а как и впрямь запродашь, сколько, думаешь, дадут?
– Да уж сотню. Никак не меньше, такие нынче цены.
– Ишь как! Вот бы и впрямь запродать.
– Легкие