Дальше шло что-то совсем непонятное. Там, переписанная от руки, содержалась история про двух монахов Корилла и Мафодия и также их тайные письмена. В итоге информатик возвращался к своей идее кориллицы и довольно лихо на компьютерном языке нижнего уровня «Основа» пытался описать раскладку для клавиатуры.
Петя понимал в программировании больше своих друзей, но и он задумался. Еще через пару дней он пришел в Гимназию в некотором изумлении и сообщил, что попробовал написать транслятор на кориллицу. Информатик оказался совершенным гением в том случае, он сам придумал другой алфавит, или был всего лишь проводником каких-то высших сил, если узнал о кориллице заранее.
Петя обнаружил, что третья часть тетради Майбороды, которая тогда показалась гимназистам самой непонятной, представляла собой не «черты и резы», а недописанную программу, соединявшую отглаголицу и кориллицу. Программа (Петя называл ее «Панда» – первое, что пришло в голову, и, главное, панда была симпатичной, смирной и сидела до поры в своей клетке-ящичке) могла действовать автономно, завоевывая компьютер за компьютером, и менять раскладку клавиатур и символы на экранах.
Пришла весна – отворяй ворота. Она била в окна солнечным молотом. По горам над рекой побежали ручьи, запахло прелой землей, и гимназисты ходили будто пьяные.
Оля заболела, но ансамбль все равно собрался на репетицию, хотя бы для проформы. Пришла Леночка и пела на удивление хорошо, так что Володя и вовсе забыл про ее склонность к завышению.
Вдруг Петя сказал, что к ним приехала бабушка из Житомира, и опять заторопился в раздевалку. Он убежал довольно быстро, предоставив оставшимся прибрать за собой и запереть репетиционную. Володя колебался, не рассказать ли Лене об их находке, и только он открыл рот, как Лена приложила палец к его губам. А убрав палец, тут же прикоснулась к его губам своими.
Они целовались в темной репетиционной, потому что Володя уже выключил свет.
Сердце его ныло, потому что он ощущал, что совершил какое-то ужасное предательство. Будто слыша эти мысли, Леночка вдруг сказала, что в том, чем они заняты, нет греха. Мы, католики, должны исходить из того, что Христос, мучаясь, настрадал благодати больше, чем нужно, и часть ее осталась церкви, а часть могут потратить простые люди.
И случилось то, что должно случиться.
В тот момент, когда они переводили дух, они услышали голоса в актовом зале. Оказалось, пока они играли в «тучку и дождик», там, на сцене, расселись гимназический ксендз Козлевич и учитель словесности Быковский.
Козлевич был сух, как тростинка, а учитель словесности – толст, бородат и лыс.
У Александра Сергеевича Быковского в прошлом присутствовала какая-то тайна. О тайне Володя догадывался, ощущая ее не умом, а каким-то