– Я разделяю, – встал со своего места за большим столом старейшина самого дальнего северного селения, до которого драконы добраться пока ещё не успели.
– Отлично! – кивнула Вея. – Хоть у кого-то здесь жажда власти не разъела разум окончательно. Идём, Грэн. У нас мало времени и много работы.
Мужчины наконец-то начали приходить в себя после её гневной речи, но, кажется, сути так и не уловили.
– Из замка уводи кого хочешь, а командовать в наших селениях тебе права никто не давал, – подал голос один из тех, кто остался сидеть за столом.
– Я даю ей это право как старейшина всего Севера, потому что трое из нас уже не могут сказать своё слово, – вмешался Грэн. – За мной четыре голоса против ваших четырёх.
– Я поддерживаю. Пять против трёх, а это большинство, – встал Элеот, который отвечал за большое поселение близ замка и несколько хуторов на прилегающих территориях.
– Женщина не может быть вождём клана, – возразил один из тех двоих, кто был против.
– А я и не пытаюсь занять место вождя, – бросила на него презрительный взгляд девушка. – Я хочу только спасти людей.
Она вышла из главного зала, потому что опасалась наговорить лишнего. И так уже перегнула палку, больно ударив по мужскому самолюбию. Когда всё успело настолько прогнить? Да, Тангура Кога в Акильфадии только боялись, его никто не уважал, но кто бы мог подумать, что люди, присягнувшие ему на верность, забудут слова клятвы, существовавшей задолго до появления в этом краю жестокого правителя? Интересы королевства и клана, защита слабых, честь, справедливость – где все эти ценности? С каких пор люди Эгдана считают, что их служба закончилась? Акильфадия принадлежит Сеаркате. Всегда принадлежала и будет принадлежать впредь, даже если королю придётся вырезать всех акильфов поголовно. Бунтари просто подставляют свои и чужие головы под карающую руку, руководствуясь поступками Тангура – если ему было можно бесчинствовать здесь на своё усмотрение, то и им никто этого не запретит. Глупцы!
– Они тебе этого не простят, – осторожно заметил Элеот, догнав девушку на широких ступенях двора, куда она вышла, чтобы немного остыть и усмирить гнев.
– А ты думаешь, что я буду просить прощения? – удивилась Вея. – У кого? У трёх дураков, которые на пороге смерти готовы