Тот обернулся. На коротком бревне сидел лысый великан Могута и добродушно улыбался. Похлопал по сухому дереву – пригласил сесть.
Дарьян без колебаний приглашение принял. Если захотят развлечься и проверить на страх серьёзной драки, всё равно убежать не удастся. По другую его руку плюхнулся ещё один ярский молодчик, кое-кто сел на траву.
– Страшно было, когда подземцы напали? – спросил Ратмир, неспешно ковыряя стебельком в зубах. Яры с любопытством ждали ответа.
Дарьян озадачился. Вначале геройствовал лишь потому, что о ратных, в книгах обычно хорошо заканчивающихся подвигах читал много, а в настоящем бою не бывал, но когда подземец на него прыгнул, то испугался почти до ступора. И разом тогда вдруг понял, как по-детски глупо и опасно тыкать в бою воина палкой. Сказать всё это вслух язык не поворачивался, прекрасно понимал, что такая глупость и такой страх – позор. Но и говорить, будто глазом не моргнул – нелепо, ясно, что враньё.
– Да, было страшно, – твёрдо заявил Дарьян. А от подробностей воздержался.
Шуток не последовало. Ратмир кивнул и отвёл взгляд. Внезапно Дарьян осознал, что парень этот в свои девятнадцать или около того вёсен сам хорошо знает, что такое рубиться насмерть, знает страх последнего мига жизни с безусловным сжатием всех мышц, замиранием работы кишок и желудка.
– Что ж у тебя оружия-то не было? – спросил щуплый парнишка, который, видимо, один имел право подпирать поясницей княжеское ложе. Его лицо с тонкими чертами и маленькими глазками напоминало мордочку хорька. Он широко расправлял плечи, старался сгладить впечатление маленького роста, и, похоже, это стало у него привычкой.
– Я ведь не воин, – нехотя ответил Дарьян.
Кто-кто удивлённо поднял брови, другие нахмурились.
– Но ведь и не из простого люда, – пробасил краснощёкий. – У вас что, и правда никто, кроме горстки княжеской рати, биться с оружием не умеет?
Дома Дарьян этого не стыдился, но здесь почему-то почувствовал иначе. Отец заставлял учиться грамоте, купеческому делу, натаскивал, как отличить хорошее зерно от плохого, которое не долежит до весны, сызмальства водил по торжищам, учил сбивать цену. К воинам относился с небрежением: всего лишь наёмная расходная сила для охраны земельных границ и купцов. По сути – дармоеды, по большей части – неучёные, неспособные к ремеслу бездари.
Даже после двух поражений от яров, после того, как стали данниками, многие плугари продолжали думать так же. Так думал и отчим Бразд. А у молодых плугарей было иное в голове, и Дарьяну изредка всё-таки удавалось сбегать с друзьями на ратный двор, где старые вояки, обласканные вниманием мальчишек, учили юнцов держать меч.
– У них большинство мужей по-прежнему предпочитают пахоту, – ответил за него Ратмир. – В поле работать тяжко, но вернее жив останешься. А от войны можно и зерном откупиться.
– Ты