Я открыла глаза и тут же зажмурилась, – этот стервец нашёл время включить свет.
– Обалдел что ли? – праведно возмутилась я. – Ночь на дворе!
– Ну да. Мне ровно сутки… – Вася скромно потупился.
– Оооо, поздравляю, милый! Давай спать, а? Отпразднуем завтра… И не вздумай так будить меня каждую ночь! Чтоб отметить двое, трое и четверо суток!!! И все последующие тоже.
– Злая ты. И не любишь меня.
– Люблю. И спать люблю.
– Но спать-то больше? – не успокаивался Вася.
– Милый, я люблю тебя и спать одинаково! Но спать я знаю дольше чем тебя. Поэтому прости! – я не удержалась и погладила его, как обычного кота.
Вася расцвёл. Замурлыкал и улёгся прямо на кровати, свернувшись клубком. Зелёный глаз хитро-ласково сверкнул на меня и закрылся.
Я выключила свет. Хитрый Вася остался спать со мной. Ну и пусть. С ним тепло и хорошо. Так хорошо…
– Вась, – прошептала я. – Ва-асенька-а!
– А?
– А, может, ты – заколдованный принц? – озвучила я только что родившуюся мысль. – Давай я тебя поцелую. На всякий случай.
– А вдруг ты меня поцелуешь, и я исчезну? Я не хочу снова в никуда.
– А, может, не исчезнешь?
– А, может, и не исчезну. Но проверять не хочется… – было слышно, как Вася вздохнул.
– Значит, целоваться мы не будем?
– Значит, нет. А что, так хотелось?
– Да вот, хотелось…
– Так я же практически первый встречный, – полукот завозился на одеяле. – Ты меня сутки только знаешь!
– Ну и что… Я, может, всю жизнь так и влюбляюсь?.. «Пришёл, увидел, полюбил…». Нет, как-то по-другому звучит вроде.
– Победил, – подсказал Вася.
– Ну да. Уж лучше бы победил… А то это «полюбил» в моём случае можно смело заменять на «проиграл». И ошибки не будет…
– Эх, Алиска…
– Да, Вась?
– Всё будет хорошо, я знаю, – кот перебрался поближе ко мне и замурлыкал. Грустные мысли отпустили. Обнимая его, я заснула. Мне уже было хорошо.
Глава 7
Васька жил у меня уже пару недель и красил моё одиночество в радостные цвета. Я всегда чувствовала себя под его дружеской опекой. Возвращаясь с работы, я знала, что дома меня кто-то ждёт, и на душе теплело, одиночество таяло.
Одиночество я всегда чувствовала очень остро: папы нет, у мамы новая жизнь, да и живут они с моей младшей сестрой и её отцом в другом городе. А моя личная жизнь имела привычку хромать то на одну ногу, то на другую, то сразу на обе. Почему так происходит, я не понимала. Разглядывая себя в зеркало, я ясно видела, что не крокодил какой-нибудь, а симпатичная. Мне двадцать семь, но больше двадцати двух не дают. Худенькая, подвижная, живая. Блондинка, конечно, но в хорошем смысле этого слова. И даже с кудряшками. Наличие ума у себя я признавала, но свою привычку слишком много думать на темы, вгоняющие меня в тоску,