Наконец Белозар открыл ворота. Прямо над ним возвышался всадник на уставшем коне.
– Отойди, ― скомандовал немолодой дружинник.
Хозяин двора посторонился, и часть всадников заехала внутрь.
– Ворота держите! ― крикнул главный своим воинам.
Несколько дружинников спрыгнули с коней и закрепили распахнутые ворота.
– Мы должны осмотреть дом и все постройки, ― сказал прибывший. Голос его был устал. ― Скажи хозяйке, пусть на стол накроет, ― добавил он. ― Третьи сутки по вашим землям скачем, ни сна, ни отдыха. Роженицу ищем знатную, чтоб её… ― воин выругался и сплюнул. ― Они княжича упустили, а мы ищи.
Глаза воина выражали гнев и усталость.
– В дом, ― крикнул он своим людям, и те зашли в наши двери.
Я слышала глухие шаги, раздающиеся внутри нашего дома. Дружинники растеклись по всему первому этажу. Они выворачивали углы, срывали накидки с лежанок. Казалось, им нравится громить чужое и чувствовать себя хозяевами. Но запах разогревающейся на печи еды отвлекал их. Младшие братья моего мужа уже накрывали на стол.
– А где хозяйка? ― удивлённо глядя на это, спросил один из воинов.
– Умерла матушка, ― ответил отрок, склонив голову.
Воины переглянулись. Обстановка вокруг и правда была мужицкой. Как бы я ни старалась приукрасить наш дом, проживающие здесь молодые мужчины сводили все мои усилия на нет.
Наскоро осмотрев помещение, дружинники уселись за стол. Разносолов не было, но горячая еда в тёплом доме после походной пищи была для них очень желанна.
Их предводитель хотел проверить верхние помещения, но видя, как его люди смотрят на выставляемую еду, решил остаться. Рассудив, что иначе ему просто не достанется.
Съев всё, что достали хозяева, недруги велели запаковать еду для оставшихся во дворе на дозоре воинов.
Разомлевший в тепле воевода осматривать верхние комнаты уже не пошёл, отправил одного из младших дружинников.
Я услышала шаги по лестнице, всё ближе и ближе подходящие к моей комнате. Чувствовала, как замираю, пытаясь вжаться в своё место, как латаю лёгкий полог-непрогляд, накинутый сверху лежанки, как хочется сделать его плотным, укрывающим от посторонних глаз, или затуманить незваному гостю очи, чтобы не увидел он моей двери. Но нельзя.
На груди его бдит амулет тёмный, чуждый. Мои лучики он сразу уловит и отражать начнёт ― нагреется. Почует меня воин неприятельский, и тогда не избежать беды. Демид за нами сверху наблюдает, если воин меня увидит, спустится к нам мой Ладо, чтобы защитить меня, и боя не избежать.
Пытаясь не думать об этом, я затаилась. Представила, как сливаюсь с окружающими меня вещами: будто они прозрачны стали, и я с ними. Одинаковые мы. Этому меня бабушка ещё в первые наши встречи учила ― как с миром сливаться, единым становиться.
Воин распахнул дверь в мою комнату. Осмотрелся. Я почти перестала дышать.