Экран погас. Я сидел потрясённый, онемевший. Дедушка ласково спросил:
– Как тебе это возмездие?
– Дедушка, не слишком ли жестоко?
– Сашенька, я Сталинский министр, и по-другому мы не умеем. Ну, внук, едем дальше. Следующая встреча фельдшер Коровина! Помнишь такую? Ты приехал в поликлинику за инсулином, Коровина запуталась в каких-то там цифрах и датах, которые месяц назад сама же и писала. И отказала тебе в инсулине, без которого ты жить не можешь. Ты так разволновался, что чуть было не схватил инсульт. К счастью, мимо проходила твоя доктор Офицерова, и всё уладила. Если бы не она, ты, Саша… Ох, ох! … Ну, ладно, не будем об этом… Мне странно, что моего внука чуть было не убила какая-то идиотка в поликлинике. Ну, поехали! По дороге, по которой можно только летать!
Экран опять вспыхнул. Я увидел Коровину. Она что-то рассматривала в компьютере. Секунда ожидания, вспышка! И Коровина превратилась в корову. Эта корова стояла в хлеву, и её никто не замечал. Она хотела есть, но её не кормили. У неё болел живот, но её не лечили. Корова ревела, хрипела, билась рогами о доски, но ничего не помогало. Мимо неё равнодушно ходили люди, и не замечали её. Через неделю она умерла от голода, и какой-то нервной болезни. Тут её заметили, разрубили на куски, и продали на ближайшем базаре. Хозяин Лыков не очень огорчился. Какая-то странная корова… Откуда она взялась? Он рад был, что избавился от неё, и получил за её мясо приличные деньги. На них он вызвал из города ветеринара, и тот вылечил пару очаровательных английских телят.
Экран погас.
– И третий эпизод, Сашенька, который оскорбил и тебя и меня! – спокойно сказал дедушка, – Ты смотрел по компьютеру какую-то передачу, в которой интервьюировали очень богатую женщину, Полину Юрьевну… Она была женой миллиардера, и занималась торговлей табака, очень серьезной и прибыльной. Её муж купил ей почти половину табачных плантаций в Колумбии, и огромные массы её товара покупали Лаос, Вьетнам, Индия и Китай. Известный журналист расспрашивал её о том, как она живёт. Она рассказывала. Охотно, самодовольно, красочно. И вдруг сказала, что ей противны люди с нежностью вспоминающие советские времена. Я думаю, Сашенька, это миллионов сорок, пятьдесят, шестьдесят… Что ты почувствовал после этого её заявления?
– Я