– Откуда?
– От верблюда. – Даг пил пиво большими глотками, отфыркиваясь и кривясь, будто сам процесс этот не доставлял ему никакого удовольствия. – К нему полгорода бегало. Книжки читали. В саду играли… Джейла Макграви, помнишь такую? Она все с розами возилась. Пока не померла. Видишь, какое, мать его, совпадение?
Головная боль ожила. Она поползла змеей, охватывая голову, угрожая стиснуть ее в кольцах и раздавить. И тогда не будет Томаса, а с ним сгинет маленькая грязная тайна.
Чья?
– Он и к Берту подходил, я знаю. Только тот слушать не стал. Ему насрать на книги было.
Никто не стал бы закрывать блоком мастерскую. Необычная, но ничего ужасного Томас там не увидел. Или Эшби стеснялся своего увлечения?
Отнюдь. Он явно гордился.
– …Ночью я его одену, – сказал он, усаживая деревянного человека перед окном. – Вернее, ее. Мне нравится думать, что это – женщина. Пока, конечно, очертания тела андрогинны…
Этого слова Томас не знал. Ни тогда, ни теперь. А если так, то, исключительно логически, мог бы он выдумать его? Нет.
– Я выполз из кровати. Понял, что произошло что-то такое… нехорошее… дверь приоткрыл. Они говорили. Папашка громко. Мамаша рыдала. А Эшби… он тихий всегда. И получилось услышать не сразу. Он сказал, что твоей вины нет, что произошел несчастный случай.
– Какой?
Вины нет. На ком?
…Берег. Море. Волны. Поплавок ныряет, а рыба не ловится, хотя ночь вполне себе отличная для рыбалки. И Берт злится. Он думает, что это Томас виноват…
– Ты это… – Даг хлопнул по плечу, вырвав из воспоминания. – Туточки не загнись, лады? А то не хватало головной боли. Объясняйся потом.
– Я не помню. Ничего не помню.
– Ага. Он так и сказал. Что помнить ты ни хрена не будешь. Что он так сделал, потому что ни к чему оно. Что это только жизнь изуродует, а Берта не вернет. Что он сам свидетельство о смерти выдаст, в котором будет значиться инсульт. С детьми тоже случается. И шериф примет. Куда он денется.
…Волны теплые. За день море нагревается и потом, после заката, спешит делиться этим теплом. Берт скидывает рубашку. А Томасу страшно.
Он никогда не плавал ночью.
Ночное море выглядит бездонным. Да и здесь, на Дальних камнях, хватает ям. Нет, плавать Томас умеет, как и все местные, но как узнать, что там, в этих ямах?
Вдруг да скрывается тварь морская? Вдруг да выкинет щупальца, обвивая ноги Томаса? Вдруг…
– Кровь идет. Из носу, – сказал Даг и сунул мятый платок. – Ты это… не особо того… папаша тогда орал, что он тебя зашибет, ублюдка этакого. А мамашка, та плакала, что ты не виноват. Она всегда плакала… тебя и отправили-то, чтоб глаза не мозолил. Я вот остался.
– Мне жаль. Но я… не помню.
– Ты ему голову разбил. Там уже шериф написал, что вроде как голова разбилась при падении, но я потом слышал, как они говорят. Родители. Ты тогда пластом лежал. Небось Эшби, когда в мозгах поковырялся, чего-то не того сковырнул, вот тебя и переклинило. Дышать дышал,