Тот день не задался у Савелия Галактионовича с самого утра.
Все началось со ссоры, произошедшей между ним и хозяйкой, у которой он снимал комнату и столовался, и которая за немалую, по меркам кабинетского регистратора, плату и по строгой договоренности должна была его еще и обстирывать. Однако последнее время к этой части своих обязанностей хозяйка стала относиться безалаберно, и в то утро выяснилось, что все рубашки Савелия Галактионовича, которых у него было аккурат три, включая ту, что он по какой-то лишь ему понятной причине считал парадной, не стираны, и теперь ему придется идти на службу мятым и с грязным воротничком. Младший делопроизводитель Савушкин, само собой, на повышенных тонах попенял хозяйке, на что бессовестная женщина лишь заявила, что по такой жаре воды ей не натаскаться и, вообще, коли его благородие чем-то недовольны, так вот прямо сейчас могут съезжать с квартиры.
У Савелия Галактионовича был еще и мундир, выправленный сразу при получении чина на все имеющиеся у него сбережения, но надворный советник требовал ходить на службу в цивильном платье, говоря, что сыскное дело требует анонимности и деликатности, кои несовместимы с козырянием чиновничьим мундиром.
Вследствие неприятного инцидента с хозяйкой Савелий Галактионович на четверть часа опоздал на службу, за что получил разнос от сурового Анатолия Витальевича, который, как назло, в тот день был в конторе с самого раннего утра.
После обстоятельства дня сделались и того хуже.
От участкового пристава с Лубянской площади поступило сообщение, что в старом каретном сарае между Ивановским переулком и Мясницкой улицей произошло смертоубийство, и Савушкин, сопровождая надворного советника, патологоанатома и фотографа, отправился на место происшествия.
Каретный сарай, к которому они приехали и которым, по свидетельству пристава, поди год уж как никто не пользовался, находился чуть в глубине Ивановского переулка, в таком тихом и малоприметном месте, коих в Москве великое множество даже и близь самых шумных и проходных улиц.
На момент приезда представителей от сыскного управления подле сарая было выставлено оцепление из полицейских, среди которых стоял тревожный ропот, не предвещавший ничего хорошего.
Первое, что потрясло Савелия Галактионовича, когда вслед за надворным советником он вошел в сарай, это был запах. Непереносимый смрад смерти и разложения ударил его словно обухом, а после глаза его привыкли к темноте, и все стало совсем плохо.
– А ну, идите-ка воздухом подышите, – приказал Анатолий Витальевич позеленевшему и едва не сомлевшему помощнику.
Не