– Дмитрий Николаевич, я затрудняюсь оценить сходство трупа с живой женщиной, но, если судить по вашим рисункам, сходство действительно значительное.
– Не значительное, Белецкий, а невероятное! Это странно!
– Готов с вами согласиться и предлагаю обсудить это с Анатолием Витальевичем, который дожидается вас в гостиной.
Первым делом Руднев рассказал сыщику о выяснившейся накануне ошибке в установлении личности одной из жертв.
– Это многое объясняет! – довольно потерев руки, заявил Терентьев. – Смотрите! – и он протянул Дмитрию Николаевичу пачку фотографий. – Обратите внимание на те, что от Дягелева со вскрытия Флоры, то есть Агаты.
Дмитрий Николаевич выложил перед собой ряд снимков убитой женщины, очень похожей на ту, что рыдала вчера на Поварской, но имевшей с ней ту степень различий, которая ни за что бы не позволила перепутать этих двоих.
Убитая была коротко обстрижена, в волосах ее блестела седина, щеки были запавшими, глубокие морщины пресекали лоб и скорбно опускали уголки рта. В целом убитая выглядела старше и куда как менее ухоженно, чем ее сестра.
– Мистика! – пробормотал Белецкий. – Они абсолютно разные! Но ведь эта несчастная выглядела совсем иначе! Она что, была загримирована?
– Думаю, одним гримом тут не обошлось, – Руднев потрясенно покачал головой. – Ее изменили более искусным и радикальным способом, куда менее приметным при поверхностном взгляде, – Дмитрий Николаевич указал на ряд точек у линии волос убитой и спросил Терентьева. – Я прав?
– Да, Дмитрий Николаевич, – ответил Терентьев и пояснил в ответ на вопросительный взгляд Белецкого. – Убийца исправил ей форму лица, набив за щеки ваты, а кожу на лбу натянул и зашил, словно на башмаке, спрятав шов под париком. Филипп Иванович говорит, шов далек от идеала, но сделан человеком, очевидно, имеющим медицинские навыки.
– Жуть какая, – поежился Белецкий. – И зачем все это было нужно делать?
– Очевидно, чтобы добиться того самого небывалого сходства, о котором я тебе говорил, – ответил Руднев. – Куда интереснее вопрос, зачем было нужно это сходство?
– Получается для того, чтобы Агату приняли за Флору, – ответил Анатолий Витальевич.
– Так, может, этот убийца одержим мадмуазель Флорой? – высказал гипотезу Белецкий. – Скажем, его обуревает страсть, доведшая его до той степени исступления, что он замышляет убийство. Но он не может добраться до самой пифии и каким-то образом узнает о существовании ее сестры – предположим, он следил за Флорой. И вот безумец убивает убогую Агату, но, чтобы удовлетворить свое вожделение, придает ей облик Флоры.
– Мне нравится эта версия! – заявил надворный советник.
– Мне тоже… – сказал Руднев и, очевидно, не договорил.
– Но? – спросил