– Ясно.
Босха очень тянуло вытащить блокнот, но он не хотел, чтобы их разговор выглядел как допрос. Он попытался вспомнить еще что-нибудь из материалов дела, о чем он мог бы ее спросить.
– А про Джонни Фокса вы можете что-то сказать?
– Да, я сказала о нем тем детективам. Они прямо стойку сделали, но это ничем так и не закончилось. Его не арестовали.
– Я думаю, все-таки арестовали, но потом выпустили. Отпечатки его пальцев не совпали с отпечатками пальцев убийцы.
Она вскинула брови:
– Гм, это что-то новенькое. Мне ни про какие отпечатки пальцев не говорили.
– Во время вашего второго допроса – его проводил Маккитрик, помните его?
– Если честно, не очень. Я просто помню, что приходили полицейские. Два детектива. Один был умнее второго, это я помню. А кто был кто – нет. Кажется, тот, что глупее, был за главного, и в те времена это было в порядке вещей.
– Ну, в общем, во второй раз с вами разговаривал Маккитрик. В протоколе он записал, что вы изменили свои показания и рассказали о вечеринке в Хэнкок-Парке.
– Да, вечеринка была. Я туда не пошла, потому что… потому что Джонни Фокс накануне вечером поставил мне фингал. Видок у меня был тот еще. Как я ни колдовала с косметикой, заплывший глаз замаскировать так и не удалось. Поверь мне, на вечеринке в Хэнкок-Парке с таким лицом ловить было нечего.
– Кто устраивал эту вечеринку?
– Не помню. Не уверена, что я вообще знала, кто это был.
Что-то в ее тоне царапнуло Босха. Он изменился, и ответ прозвучал так, как будто она заранее его отрепетировала.
– Вы точно уверены, что не помните?
– Ну конечно точно. – Кэтрин поднялась. – Схожу-ка я принесу еще водички.
Она забрала у него стакан и снова вышла из гостиной. Босх поймал себя на том, что его давнее знакомство с этой женщиной и эмоции, всколыхнувшиеся у него в душе при встрече столько лет спустя, точно отбили у него большую часть сыщицких инстинктов. Его чутье молчало. Он не мог сказать, утаивает она что-то от него или нет. Следовало каким-то образом вывести разговор обратно на ту вечеринку. Он полагал, что ей было известно больше, чем она рассказала тогда на допросе много лет назад.
Кэтрин вернулась с двумя стаканами воды со льдом и поставила его стакан перед ним на пробковую подставку. Что-то в том, как аккуратно она опустила стакан на стол, сказало ему о ней нечто большее, нежели то, что она поведала ему о себе словами. Тот уровень жизни, который был у нее сейчас, очень дорого ей достался. И это положение со всеми теми материальными благами, которые прилагались к нему в комплекте – вроде стеклянных кофейных столиков и пушистых ковров, – очень много для нее значили, и она готова была тратить силы на их поддержание.
Снова усевшись в кресло, Кэтрин отпила воды из стакана.
– Гарри, я должна кое в чем тебе признаться. Я не сказала им всей правды. Нет, я не солгала, но и всей правды тоже не сказала. Я боялась.
– Чего именно вы боялись?
– Я начала бояться с того дня, когда ее нашли. Понимаешь, в то утро мне позвонили. Еще до того, как