Я не желал это слушать и брать на себя чужие проблемы. Но понял, что киваю.
– Пара тостов, пара стаканов виски, – сказал преподобный Грейди. – Шон, не мучайся из-за этого. Я прекрасно знаю, что поступать правильно для других иногда значит делать то, что неправильно для тебя.
Дверь перед нами распахнулась. Раньше я не был в доме пастыря. Я оказался в тесном, но уютном пространстве; псалтыри в рамках украшали стены, на кухонном столе стояла хрустальная миска с «M&M’s», а над диваном висел плакат «Патриот».
– Я лучше прилягу, – пробормотал преподобный Грейди, вытянувшись на диване.
Я снял с него обувь и накрыл одеялом, которое нашел в гардеробной.
– Спокойной ночи, преподобный.
Его глаза слегка приоткрылись.
– Встретимся завтра на мессе?
– Точно, – сказал я, но преподобный Грейди уже храпел.
Когда я сказал Шарлотте, что хочу следующим утром сходить в церковь, она спросила, хорошо ли я себя чувствую. Обычно ей приходилось затаскивать меня на мессу, но мне хотелось узнать, упомянет ли преподобный Грейди в своей проповеди нашу ночную встречу. «Грехи отцов, так бы он назвал это», – подумал я и подавил смешок. Шарлотта, сидевшая на скамье рядом, ущипнула меня. «Ш-ш-ш», – одними губами показала она.
Я не любил походы в церковь из-за пристальных взглядов окружающих. Сострадание и жалость были слишком близкими понятиями. Я слушал, как старушка распиналась, что молится за тебя, улыбался и благодарил ее, но внутри все бурлило. Кто просил ее молиться за тебя? Она разве не знала, что я достаточно молился сам?
Шарлотта сказала, что предложение о помощи не всегда говорило о твоей слабости и полицейский должен об этом знать. Но знаешь, что я думал, когда спрашивал заблудившегося приезжего, нужно ли подсказать ему путь, или предлагал избитой мужем женщине свою визитку? Соберись уже и реши проблему, в которую ты сам себя загнал! На мой взгляд, была огромная разница между адом, в котором ты оказываешься неожиданно и который создаешь сам.
Преподобный Грейди вздрогнул, когда органист запел гимн, все громче и громче, и я стер с лица улыбку. Вместо того чтобы давать бедолаге стакан воды прошлой ночью, нужно было развести ему антипохмелин.
За нашими спинами закричал ребенок. Я даже порадовался тому, что сейчас все внимание не на нашей семье. Родители яростно зашептались, решая, кто из них унесет ребенка из церкви.
Амелия сидела рядом. Она толкнула меня в бок и изобразила, что ей нужна ручка. Я потянулся в карман и передал ей шариковую ручку. Перевернув ладонь, дочь провела шесть крошечных веточек и петлю висельника. Я улыбнулся и написал на ее коленке букву «А».
Она написала: «_А_А_А».
«М», – вывел я пальцем в воздухе.
Амелия