– А ты у меня спроси, я же с ней один на один общался, – Вовчик сгреб Тину в охапку, прижал к себе. – Глаза у нее… знаешь, пока она не начинает тебе в голову лезть, так и не скажешь – обычная баба. Но в какой-то момент зрачки расширяются так, что глаза начинают напоминать две черные ямы, кажется, даже белка в них нет, только вот эта черная пустота, и она тебя тянет, как в воронку.
Тина поежилась:
– Как ты вообще смог устоять?
– Старый испытанный трюк, сама ведь знаешь, – Вовчик усмехнулся. – Булавка в бедро, ты же сама меня научила. Честно скажу – даже это еле помогло, так что у неподготовленного человека вообще нет шансов, что мы и видим на примере Дарины.
– Может, подключить связи и в федеральный розыск ее объявить?
– Кого? Дарину или Грязнову?
– Да обеих… не понимаю, почему за столько времени полиция даже не пошевелилась, ведь Анна написала заявление.
– Тинка, ты как маленькая. Сама ведь там работала, знаешь – потеряшек с психическими отклонениями искать сложно, таких «висяков» пруд пруди. И я тебе честно скажу, можешь обижаться, но это дело превратило тебя в одержимую упрямую фанатичку. Ты сейчас ничем не лучше последователей Грязновой – такая же перекрытая.
Тина освободилась от объятий мужа и села, развернувшись к нему лицом:
– Кущин, ты нормальный, а? Это моя работа!
– А еще это твоя подруга, и это делает твою работу уже не работой, а вендеттой, сама говорила. Но так нельзя. Месть – не лучший помощник в таком деле.
– Я не собираюсь ей мстить, лично мне сама Грязнова ничего не сделала. Если честно, где-то глубоко мне ее даже жаль – несчастная женщина. Ты вспомни, как она убивалась по мертвому Зобову… ее это совсем сломало.
– Ну, выходит, не совсем, раз она продолжила свои занятия.
– А что она еще умеет, сам посуди?
– Так, все! – отрезал вдруг Вовчик, решительным жестом откидывая одеяло и вставая. – Я больше не могу. Мы сегодня же уезжаем из Барнаула домой, в Москву. Ты прекращаешь все эти поиски и берешься за какое-то другое дело, благо их достаточно. Все, Валентина, я сказал!
Валентиной муж называл ее только в ситуациях, которые вызывали у него крайнюю степень раздражения, и Тина мгновенно понимала, что сейчас лучше не перечить и сделать так, как он сказал.
Довольно мягкий Вовчик, носивший с незапамятных времен прозвище Добрыня, мог иной раз проявить такую твердость в отношении любимой жены, что та начинала сомневаться, хорошо ли знает человека, за которого вышла замуж.
– Ну что ж… в Москву, так в Москву, – пробормотала она, признав поражение.
После небольшого отпуска, который, по настоянию Вовчика, они провели в еще несезонном