В целом это походило на возню с щенками. Молодые, быстрые, но всё ещё по-детски неуклюжие и неопытные…
И я вовсе не виню вервольфов. Как я уже говорил, они привыкли быть самыми сильными. Среди людей это так и было… Но я больше не был человеком.
У меня не падала планка. Я не чувствовал, что сатанею или впадаю в ярость. Я просто удерживал их на расстоянии, не давая себя покусать.
И всё бы ничего, если бы они продолжили нападать по очереди… Но вот один, самый крупный, чепрачный самец с рыжим подпалом, издал короткий лай, и стая – всего вервольфов было пятеро – окружила меня кольцом и напала одновременно.
Я почувствовал, как чьи-то зубы рванули плечо, как выставленное для защиты запястье прокусывают насквозь, как дёргает болью сухожилие на ноге… Потом рвануло щёку, в горло потекла горячая струя крови.
И тут раздался выстрел.
Глава 6
От неожиданности все замерли. В свете фонарей сцена выглядела контрастной, как на чёрно-белой фотоплёнке.
Несколько крупных волков, изготовившихся к прыжку, тёмные стволы деревьев – тени от веток расчерчивают тропинку на неровные ромбы; а под фонарём, облитый глянцевым светом, словно плащом, застыл Алекс с поднятой рукой. В руке зажат револьвер, дулом вверх.
– А ну, ша. Малявки, – сказал он негромко. Но слова, казалось, всё равно разнеслись по всему парку – такая после выстрела наступила тишина. – Повеселились – и будет.
Волки развернули к нему окровавленные морды и смотрели внимательно, не отрываясь. Алекс убрал револьвер.
Один из волков, приподняв верхнюю губу, зарычал. Револьвер, как по волшебству, возник в руке шефа, но теперь он был направлен точно в лоб волку.
– Рыпнешься – и твои мозги подельники слижут с тропинки, – дружелюбно пообещал Алекс. Волк плюхнулся на задницу и застучал хвостом по земле. – Вот то-то же, – похвалил шеф. – Хороший пёсик.
В желтых глазах волка мелькнул огонь, но рычать он поостерёгся.
– Перекидывайтесь, – приказал шеф. – Нужно поговорить. И не вздумайте слинять, крикнул он вслед хвостам, исчезнувшим за кустами. – Иначе Совет узнает о вашей самодеятельности.
Пока шеф укрощал волков, я старался перевести дыхание. Сердце стучало глухо, как в печной трубе. В глазах прыгали белые искры. Я весь был залит кровью – раны от волчьих зубов были не глубокими, но болезненными. Самым неприятным оказалась разорванная щека. Кровь бежать перестала, но я чувствовал, что при желании смогу просунуть в дыру язык…
С плеча свисал довольно крупный лоскут кожи, икроножное сухожилие было перекушено, и здоровенный кусок задницы был выхвачен, словно каминными щипцами – вот это было по-настоящему унизительно.
Но со мной что-то происходило. Кожа горела, словно присыпанная раскалённым песком, было мне нестерпимо жарко, пульс стучал в животе, отдавался эхом в висках, давил на глазные яблоки… Дыхание сделалось быстрым, словно я только что пробежал стометровку.
И