Так было, например, с глоубами. Одна-единственная светящаяся трубка, найденная всего полвека назад, дала новое направление в науке магистров. Созданная неизвестным мастером, она искусственно аккумулировала энергию мирового эфира. То, что делали маги для своих заклинаний, теперь делал механизм. В очень ограниченном варианте, конечно. Искусственного мага из глоуба так и не вышло. Зато магистры научились делать запасы энергии и сохранять их в энергетических элементах и глоубах. Кафедра энергетики была уверена, что за их наукой – будущее. Впрочем, в этом были уверены и другие кафедры Магиструма, отстаивающие свои научные бюджеты.
Ридусу порой казалось, что когда-то давно люди имели гораздо больше, чем теперь. Иногда он даже жалел, что так и не углубился в исторические науки, а в частности, в прикладную археологию. Она всегда считалась разделом для немного помешанных. Копаться в прошлом, когда весь мир рвется в будущее? Увольте. Так думал и молодой Ридус Ланье. И только теперь он окончательно убедился в том, каким был глупцом.
Небесные Врата оставались одной из старейших легенд Магиструма. Впрочем, в том или ином виде они присутствовали в сказаниях всех народов. Даже у северных рыбаков, не видевших в жизни ничего сложнее лодки, и у крестьян с равнин, что хоть и жили за империей Механиков, но так и не освоили их технологий. Все легенды сходились в одном: Врата открывали проход в лучший мир. Открыв их, путешественник мог переместиться в страну волшебства, где царили мир и изобилие. Для жрецов с Востока это была божественная страна воздаяния за праведную жизнь, для магов – соседний мир, во всем похожий на наш, но иной. Для механикусов – возможность мгновенного перемещения на огромные расстояния, от врат к вратам. Для магистров же – легенда о Вратах оставалась одной из сотен сказок о выдуманных устройствах. Никакие изыскания не подтверждали существования подобного устройства, а попытка хотя бы в теории обосновать его существование разбивалась о десяток законов природы, успешно применяющихся магистрами на практике. И вот теперь чертеж невозможного, несуществующего лежал перед Ридусом Ланье, перед магистром, никогда не интересовавшимся этой легендой.
Ридус склонился над чертежом, привычным жестом извлек из кармана увеличительное стекло и принялся всматриваться в расплывчатые буквы. В том, что это не шутка и не подделка, он убедился еще вчера вечером. Бумаге было три сотни лет, не меньше. Столько же было и языку магов, на котором были написаны примечания, – это существенно затрудняло перевод, более того, многие места были настолько непонятны, что Ланье решил, что они зашифрованы. Больше трех сотен