– То не наша забота, – отозвался Григорий. – Пошли. Тут без нас разберутся.
Он повернулся и пошел к дороге. Потом обернулся, посмотрел на Кобылина, так и не тронувшегося с места.
– Ты что?
– Что с ними будет? – твердо спросил Алекс. – Нельзя же так…
– Да ничего не будет, – зашипел Борода. – Пнут по ребрам, чтоб неповадно было, и отпустят. Что с ними делать – не в милицию же волочь! Так, пару оплеух получат, чтоб перестали по ночам шляться, и все.
– Ага, – пробормотал Кобылин. – Оплеухи…
Он подошел к одному из бойцов, застывших над задержанными, и осторожно тронул его за плечо.
– Извините, – сказал он.
Голова в черной маске повернулась к Алексу – четко и ровно, как по команде. На миг Кобылину показалось, что сейчас его тоже скрутят и уложат носом в пол, но глаза в прорезях – обычные карие глаза – всего лишь вопросительно глядели на Кобылина. Тот собрался с духом и выдал:
– Если будете бить, то в левое ухо, пожалуйста.
Боец закивал, и даже сквозь маску было видно, как его рот расплывается в улыбке.
– Леха, – сдавленным шепотом позвал Борода. – Все, заканчивай, народный мститель. Время идет.
Алексей бросил взгляд на темный подъезд. От него вверх уходила стрела светящихся окон. Кобылину показалось, что в одном из них мелькнуло чье-то лицо, и он застыл, пытаясь понять – в котором именно. Но потом резко повернулся и пошел к Григорию, что нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
Болело ухо. Гнев и ярость ушли, оставив лишь разочарование. Алексей больше не слышал пульса города и не чувствовал себя частичкой ночи. Окружающий мир приобрел знакомые до тошноты черты – чужой двор, шпана у подъезда, чужая кровь на костяшках пальцев. Оскаленные морды убрались в темноту, забрав с собой все волшебство и трепетное ощущение того, что мир намного больше, чем кажется на первый взгляд. Вечер был безнадежно испорчен.
– Поехали, – шепотом сказал он напарнику. – Здесь уже все.
Дом встретил Алекса привычной тишиной. Захлопнув за собой дверь, он щелкнул выключателем в прихожей и начал медленно стягивать куртку. Сунув дробовик в подставку для зонтиков, он аккуратно разулся, пристроил ботинки в уголок и выпрямился. Машинально глянул в зеркало, примял отросший ежик волос ладонью. Прислушался.
Все было как всегда. Знакомые запахи витали по дому, напоминая о детстве. Их не смог вытравить даже ремонт – ваниль, печенье, старое мыло в шкафу, отгонявшее, по уверениям соседки, моль… Запахи детства навеки впитались в эти стены. А кислая вонь перегара ушла. Канула в прошлое вместе со старой жизнью, как нечто мимолетное, как ошибка молодости, смытая кипящей волной настоящего. Все было как всегда. Но в этот вечер тишина давила на плечи.
Алексей медленно прошелся по коридору и остановился в дверях, ведущих в комнату. Он чувствовал глухое раздражение, внутреннюю дрожь – словно от неутоленного желания. Готовясь выехать на первое настоящее