Как Ваня писал свой первый детектив. Екатерина Александровна Задорнова

и был поражён. Была исписана первая страница до конца убористым почерком. Он быстро прочитал сочинённое Мариной и передал книгу Серёже. Серёжа был счастлив продолжить то, что начала Марина.

      Ваня вспомнил про иллюстрации и спросил:

      – А кто-то умеет красиво рисовать?

      – Смотря что надо нарисовать, – ответил кто-то из ребят.

      – Иллюстрации, – отчеканил Ваня.

      – Надо хоть примерно знать, о чём текст. Поэтому нарисуем иллюстрации после того, как всё сочиним, – сообразил кто-то из детей.

      – Да, точно, – согласился Ваня.

      Серёжа в итоге так распереживался, что попросил забрать книгу домой, а завтра он передаст её Ване, возможно, с новой написанной страницей, по крайней мере, он очень будет стараться. И он ушёл окрылённый домой.

      Глава 4. Серёжа и его помощник сочиняют

      Ваня и остальные ребята пошли на поле играть в мяч. Играли, пока роса не выпала, и в вышибалы, и в футбол, и в «съедобное-несъедобное».

      Поле разделяло дома на восточном склоне горы и родник со старой ивой. Скот держали почти в каждом дворе, и поэтому поле было с очень низкой травой, козы, коровы и овцы ежедневно щипали и вытаптывали траву, когда паслись на поле.

      – А-а! У меня слетел кроссовок! Стойте! – крикнул кто-то из ребят.

      Не успел Ваня среагировать, как самый начитанный ребёнок из этой дружной компании, как тот, кто пожаловался на слетевшую обувь, сам себя поправил:

      – Не кроссовок, а кроссовка! Правильно говорить «кроссовка»! Женский род, единственное число.

      – Да не может быть! – не соглашались остальные.

      И тут уже Ваня вмешался и подтвердил, что правильно говорить «одна кроссовка, потерять кроссовку, нет одной кроссовки» и так далее.

      А Серёжа тем временем с придыханием открыл дома книжку и начал читать Маринины записи.

      «Жители деревни ошарашенные выходили из местного Дома культуры. С ними только что провели беседу представители правоохранительных органов в связи с пропажей очень ценной картины. Удивлены они были дважды, сначала узнав, что украденное являлось картиной в принципе, и второй раз, когда была озвучена её стоимость.