– Владимир Иванович, к чему всё это? – устало спросил я у начальника охраны, стоящего у ведущей «Волги».
Напряжение последних часов всё-таки сказывалось, да и тело продолжало тянуть.
– Приказ Александра Николаевича, – улыбнулся ротмистр. – Сказано охранять вас от ещё каких-нибудь великих подвигов.
– Ясно, – махнул я рукой. – До Пожарских подбросите?
– Присаживайтесь, Алексей Александрович. Александр Владимирович, – он кивнул Петрову. – Не извольте беспокоиться. Вмиг домчим.
Уже в машине спросил друга:
– Ты как?
– Лёшка, ты, конечно, сегодня дал! – Однако никакого восторга в голосе Петрова я не услышал. – Это вот так всё обыденно происходит? – посмотрел он на меня.
– Саша, сформулируй, пожалуйста, свой вопрос более понятно, – попросил я.
– Ты, не задумываясь, убил троих человек, а потом их сжёг… Понятно, что самооборона, но что ты чувствуешь сейчас?
– Усталость, Саша, просто усталость. Я пока до этих троих добрался, кучу нервов потратил. – Парень продолжал смотреть на меня, не удовлетворившись ответом. – Хорошо, Саша, я ничего не чувствую. Ни раскаянья, ни жалости, ни сожаления. Они враги, Саша. И если не я их, то они меня. Всё просто, так меня Прохор учил, и теперь я в этом с ним полностью согласен. Не я первый начал, если тебе угодно. И давай не будем тут на ровном месте глубокие философские мысли разводить, типа тварь я дрожащая или право имею. Схожу в церковь, свечки поставлю самые дорогие за упокой души рабов божьих Никпаев. А все эти рассуждения оставь псевдоинтеллектуалам и салонным бездельникам из света.
– Лёшка, когда ты успел так измениться? – он смотрел на меня осуждающе.
– Было время, – усмехнулся я. – Слушай, а с теми двумя валькириями хочешь поквитаться? Могу устроить.
Петров прерывисто задышал и сжал кулаки.
– Что и требовалось доказать, – улыбался я. – Ты же сам меня как-то просил показать такую жизнь. Сегодня ты её увидел. Понравилось?
– Нет, – буркнул он. – Но ты-то когда успел к такой жизни привыкнуть?
– После того, Сашка, как несколько раз чуть не сдох от этой самой жизни. Я, кстати, и сегодня готовился умереть, но не сложилось.
Петров смотрел на меня круглыми глазами:
– Ты же шутишь, Лёшка!
– Конечно шучу, – кивнул я.
– Да ну тебя! – помотал он головой. – Наговорил тут мне! И напугал. Ты же меня пугал, да?
– Точно.
– Больше так не делай, Лёшка! Подожди, отец звонит. Да… Скоро будем… С Лёшкой всё в порядке… Хорошо, я его попрошу, и он зайдёт… – он положил трубку и посмотрел на меня. – Родители за тебя беспокоятся, просят зайти.
– Зайду. – Меня прямо умилила эта трогательная забота Петровых, шедшая из детства.
Теперь