– Альсафи Нашира не пощадила.
Свист меча. Стук, с которым отрубленная голова покатилась по полу. Я почти не знала Альсафи, однако он пожертвовал собой ради меня.
– Наверное, не совладала с эмоциями. Такое изредка, но случается. Предательство Альсафи вывело ее из себя. Нет, шрамы – куда более изощренное наказание, – вздохнул рефаит. – Отныне мы обречены вечно носить клеймо отступников.
– Тебя не преследует образ темницы? Нет ощущения, что ты до сих пор заперт в четырех стенах?
Снова повисла пауза.
– Из некоторых стен не вырваться, – глухо произнес Страж.
Хотя бы не соврал.
– Осталось помыть голову, – сменила я тему. – Надеюсь, справлюсь.
– Тогда не смею мешать.
Страж вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Собрав стремительно угасающие силы, я выдавила полтюбика шампуня и мылила волосы до тех пор, пока не заныли руки. Немалое мужество потребовалось, чтобы тщательно смыть запекшуюся кровь и грязь. Только удостоверившись, что кожа чистая до скрипа, я вытащила пробку.
Не знаю, сколько я просидела на кафельном полу – опустошенная, разбитая. Некогда элементарная, будничная процедура высосала из меня все соки. Пьяная от слабости, я кое-как поднялась; с мокрых волос стекала вода. На предплечье, между стежками, набухла капелька крови.
За три недели заключения мне всего раз позволили почистить зубы. Сейчас щетинки окрасились в розовый. Истратив примерно пинту ополаскивателя для рта, я вытерла волосы и натянула сорочку, путаясь в петлях и пуговицах.
На подгибающихся ногах я переступила порог. Страж отвел меня в затемненную комнату с высоким потолком, в которой на двуспальной кровати у окна громоздились подушки и одеяла.
– Отдыхай. – Он убрал руку с моей талии. – Скоро травмы дадут о себе знать.
Напряжение между нами стремительно нарастало, подстегиваемое осознанием неминуемого. Трепет внушал не внешний враг, готовый атаковать, не дожидаясь моего исцеления, а внутренний, затаившийся в моем теле.
– Сейчас принесу грелку, – проговорил Страж, заметив, как я хватаюсь за ребра. – Что-нибудь еще?
– Нет. – Перед глазами все плыло от усталости. – Страж… Тирабелл определила тебя в сопровождающие, поскольку больше никто не вызвался. Представляю, как унизительно для рефаита нянчиться с человеком. – Каждое слово давалось мне с невообразимым трудом. – Не хочу обманывать, я не знаю, когда поправлюсь и поправлюсь ли вообще.
– Не вижу ничего унизительного и зазорного, – утешил Страж. – А раны рано или поздно затянутся. Лечись спокойно, без оглядки на меня.
Ласковый голос сломил последнюю преграду. Не в силах противиться искушению, я прильнула к мускулистой груди. На секунду мне захотелось очутиться в его объятиях. Убедиться, что это не навеянная наркотиком галлюцинация.
– Прости, юная странница. – Рефаит бережно привлек меня к себе. – Прости,