В темноте, задолго до восхода солнца, Ксантиппа разбудили крики. На агору к бронзовым статуям героев, представлявших десять афинских племен, из дома послали гонцов. Под каждой статуей совет ареопага[1] поместил листы тонкого папируса. Рядом стояли рабы с факелами, готовые посветить любому, кому потребуется. На папирусе перечислялись каждая фила[2], каждый дем[3] и все прилегающие к городу земли.
То, чего они боялись, случилось.
Ксантипп довольно хмыкнул, почувствовав, как поножи ладно охватили ноги. Отлитые в точности по форме голени и колена, они надежно держались за счет естественной пружинистости металла, и им не требовались ни завязки, ни ремни. Поножи блестели, словно были из золота, сияя тем же благословенным маслом, которое рабы уже втерли в конечности Ксантиппа.
– Подождите, – сказал он.
Рабы отступили, и Ксантипп сделал низкий выпад. Поножи остались на месте, и он, кивнув, поднялся. Руки раба потянулись к нему застегнуть белый хитон. Его бедра останутся непокрытыми. Одно дело бегать или тренироваться голышом в летнюю жару, и совсем другое – сражаться. Ксантипп еще от отца узнал, сколь полезен может быть кусочек ткани, когда глаза застилает пот или кровь.
Стоя с обнаженной грудью, Ксантипп осмотрел приготовленный нагрудник. Внутри доспех был выложен толстым слоем отбеленного льна, плотного и крепко сшитого. Наружную сторону составляли тяжелые бронзовые пластины. Ксантипп знал, что, по ощущениям в походе, панцирь тяжелеет с каждым шагом, и чем дальше от города, тем больше. Но, несмотря на бремя и нелепые расходы, это был его боевой доспех, шкура войны. Другие стратеги предпочитали сплошную пластину из бронзы или кожи, а Ксантипп не любил, когда его что-то стесняло. Ему довелось видеть воина, который не мог завязать сандалии, не сняв нагрудник, беспомощного, как рыба на суше. По сравнению с тем бедолагой он в своем доспехе чувствовал себя непобедимым. Как и изготовленные на заказ поножи, нагрудник был делом рук настоящего мастера-кузнеца. Бронза – теплый металл, когда касается кожи. Все это нравилось Ксантиппу.
Нагрудник рабы застегнули двумя ремнями на плечах и поясом. Ксантипп кивнул и буркнул что-то неразборчивое. Две бронзовые пластины поменьше прикрывали пах и большие вены ног. При поднятом щите враг видел только сверкавшие поножи, круглый щит и шлем – человека из золота. Руки оставались свободными, их ничто не стесняло. Ксантипп сжал кулаки и сделал несколько широких движений, разминая затекшие плечи.
Сандалии уже были надежно завязаны, и теперь он надел на лоб повязку, назначение которой состояло в том, чтобы впитывать пот и смягчать давящую тяжесть шлема. Вторая группа рабов внесла оружие гоплита, и у Ксантиппа забилось сердце. Оружие не было куплено богатством Алкмеонидов, семьи его жены, которая вела родословную со времен гомеровской