Оглянулся на характерные звуки. Несколько бойцов склонились к земле в приступе мучительной рвоты.
И вой, вой, умирающего туземца, в котором не осталось ничего человеческого.
Александр не мог дальше слушать. Просто не мог… Автомат взлетел к плечу. Короткая очередь пересекла спину страдальца новой строчкой медленно расплывающихся пятен. Стало тихо.
На этот раз он не сумел удержать рвоту. Когда в желудке ничего не осталось, разогнулся и вытер рукой побледневшие губы. Где-то читал, что глубоко в душе каждого человека спит древняя жестокость. Что мы упиваемся властью, а убийство – это крайнее проявление власти. Это было не его, но и святым, способным простить убийц, он не был. Он не хотел смерти этих людей, он всего лишь защищал жизнь, свою и подчиненных. А еще погибшие в Селинной могли чувствовать себя отомщенными. Да воздастся каждому по делам его!
– Лейтенант! Кто вам дал право рисковать жизнью подчиненных? – Александр повернулся и натолкнулся на серый от злобы взгляд майора Воробьева, – Забыли, кто здесь старший? – крикнул штабной, морща голое, бабье лицо, – И как вы смели убить пленного?
– Пока нас расстреливали, вы молчали и мне пришлось взять ответственность на себя,– сказал Александр звенящим после боя голосом и навис, глядя сверху вниз над майором. Он был почти на голову выше и это дополнительно бесило штабного, – Не дам гробить моих пацанов!
Майор готов был поклясться, что в голосе молодого лейтенанта проскочили нотки презрения. И в глазах читалось нечто брезгливо снисходительное.
– Ах ты… – взвизгнул едва не захлебываясь от гнева, – Щенок!
– Я вам не советую оскорблять меня, – на щеках Петелина вспыхнули гневные пятна. Высокомерного начальника штаба он не уважал, но вынужденно подчинялся: против воинской дисциплины не попрешь.
Глаза майора выпучились, словно у рака, он густо побагровел. Несколько мгновений офицеры мерялись взглядами, майор не выдержал первым и отвел взгляд. И тут же, спохватившись, что наблюдающие картину ссоры рядовые могут истолковать это как непростительную слабость, крикнул:
– Посмотрим, что скажет командир батальона! – он отвернулся.
«Вот и нажил себе врага. Ну и черт с ним». Собственные действия Петелин считал единственно возможными.
– Мы здесь! – пронзительный женский крик на русском раздавался откуда-то из-за изб противоположного конца стойбища, – Мы здесь! На помощь!
Это пленники из Селинного. По крайней мере Александр истово в это верил,
– За мной, – махнул рукой солдатам и, настороженно посматривая на молчаливые избы, поспешил на голоса.
Перепрыгивая через лужи, обходил крайнюю в стойбище избу и, уже повернулся к ней спиной, когда позади пронзительно скрипнуло.
Офицер начал поворачиваться.