Соитие напоминало экзекуцию. Мускулистая тварь, играя солнечными зайчиками чешуи, работала с усердием мощного насоса. Ванда, устав отбиваться, сдалась. Она безвольно раскинула руки. Ящер орудовал без устали, бодро и ритмично. Мне показалось, что и Ванда начала двигаться в такт: сперва как бы невольно уступая натиску могучего тела, но постепенно всё энергичней, всё темпераментней. Вот она ухватила его за плечи, вот мелькнули узкие белые пятки. Вот она, ловко скрестив ноги, сцепила их на его чешуйчатой спине, будто пыталась вогнать фаллос монстра как можно глубже в себя. Ящер уловил ритм. Теперь пара двигалась синхронно.
Мой ужас сменился ревностью. Кровь колотила в висках. Ванда – уже вовсе не жертва, она на равных принимала участие в этом акте зоофилии. Она закидывала голову, корча лицо от страсти: мне вдруг показалось, что распутная мерзавка выставляет себя напоказ для меня – единственного зрителя этого эротического аттракциона. На дальней окраине то ли сознания, то ли подсознания брезжила мысль об иллюзорности происходящего, но остроты эмоций это не притупляло ни на грамм.
Я сжал кулаки, стиснул зубы, сердце билось уже где-то в горле.
Ярость моя – лиловая до черноты калёной стали – окрасилась вдруг новым цветом – сперва лимонным, бледный тон постепенно густел, наливаясь оранжевым, после алым, а под конец крепкой кровавой краской – жаркой и пульсирующей. На полпути к пробуждению меня накрыло вожделение. Дикая похоть совершенно подросткового манера. Безудержная и сладостная, когда на миг замираешь на краю, а после обрушиваешься в бездну вместе со всей своей порочной вселенной.
Именно в этот момент – падения, взрыва, смерти – я и открыл глаза. В зеркальном потолке отражались крест моего тела и сгорбленная спина Ванды. Её русый затылок загораживал мои гениталии. Она ещё немного поколдовала там, после подняла голову и вытерла губы ладошкой. Её глаза показались мне зелёными. Восхитительно яркими и какими-то лучистыми, совсем как в японских мультиках. Я хотел сказать ей об этом, но язык не слушался: вместо слов вышло невнятное блеянье.
– Ты только не вздумай влюбиться в меня. – Она взглянула строго. – Это будет иметь фатальные последствия. Я серьёзно говорю.
Следующие несколько суток прошли изумительно и странно. Изумительно странно. Мы не расставались ни на миг. Мы совокуплялись, как майские кролики, бессовестно часто и практически везде: в лифте, в машине, под яблонями ботанического сада, что рядом с высоткой университета, на ВДНХ в павильоне «Рыбное хозяйство» – огромная севрюга наблюдала за нами из своего мутного аквариума.
Влюблённый человек беззастенчиво пошл и безнадёжно глуп. Мы мчались по раздолбанной грунтовке в сторону кровавого заката. Я давил педаль газа, Ванда тискала меня и целовала в шею.