Лицей находится совсем рядом с Нилом. С его истоком, конечно. Чтобы попасть туда, нужно пройти каменистой тропой вдоль гребня. В конце тропы – насыпная площадка, на которой иногда стоят «Лендроверы» редких туристов, добирающихся до этих мест. На табличке значится: «Исток Нила – 200 метров». Крутая тропинка ведет к осыпи, где между двух камней сочится тонкая струйка воды, которая сначала собирается в небольшой цементной чаше, а затем переливается крохотным водопадом в почти незаметный желобок, быстро теряющийся в траве и древовидных папоротниках, растущих в долине. Справа от источника сооружена пирамида, на ней надпись: «Исток Нила. Миссия Кокка, 1924». Пирамида невысокая: лицеистки без труда достают до ее выщербленной вершины. Это приносит счастье, говорят они. Но лицеистки приходят к источнику не за этим. Для них это не прогулка, не экскурсия, а паломничество. Между возвышающихся над источником скал в гроте стоит статуя Богоматери Нильской. Правда, это не совсем грот, а навес, построенный из железных листов. На постаменте выбиты слова: «Богоматерь Нильская, 1953». Установить здесь статую решил монсеньор апостольский викарий. Король получил от святого понтифика разрешение посвятить страну Христу Вседержителю, а епископ соизволил посвятить Нил Богоматери.
Церемонию открытия статуи вспоминают до сих пор. Сестра Кизито, старая кухарка, еле передвигающая ноги, присутствовала на ней и каждый год рассказывает об этом новым ученицам. Да, то была красивая церемония, такие можно увидеть в столице, в церкви на Рождество или на стадионе, в день национального праздника.
Министр-резидент прислал вместо себя представителя, но глава администрации прибыл лично в сопровождении эскорта из десяти солдат, один из которых нес горн, другой – бельгийский флаг. Присутствовали вожди и младшие вожди местных и соседних племен. Их сопровождали жены и дочери с высокими, украшенными бусами прическами, танцоры, которые потрясали своими гривами, словно отважные львы, но главное – стада коров иньямбо с длинными рогами, увитыми гирляндами цветов. Шумная толпа крестьян покрывала склон. Белые из столицы не рискнули ступить на опасную тропу, которая вела к истоку. Только господин де Фонтенайль, владелец кофейных плантаций, заехал по-соседски и сидел рядом с главой администрации. Стоял сухой сезон. Небо ясное. Вершины чистые от пыли.
Ждали долго. Наконец на тропе, идущей вдоль гребня, показалась черная линия, послышались молитвы и гимны. Мало-помалу стало видно, что это монсеньор апостольский викарий, которого можно было узнать по митре и посоху. Ни дать ни взять один из волхвов, как на картинках, которые показывают на уроках Закона Божьего. Следом шли члены миссии в пробковых шлемах на головах – как ходили все белые в ту пору, только эти были с бородами и одеты в длинные белые балахоны с крупными четками на шее. Стайка ребят из Легиона Марии[1] усыпа́ла тропинку лепестками желтых цветов. Затем появилась Богоматерь. Четыре семинариста в шортах и белых рубашках несли ее на плетеных бамбуковых носилках, на каких обычно переносят новобрачную в новую семью или покойника к месту последнего пристанища. Мадонну скрывало сине-белое покрывало. Позади нестройной гурьбой шло «туземное духовенство», за ним, неся впереди свой стяг и желто-белое знамя папы римского, растянулась группа учащихся воскресной школы, резвившихся на склонах, невзирая на палки воспитателей.
Процессия достигла долины, где бил источник. Паланкин с мадонной, по-прежнему скрытой покрывалом, опустили на землю рядом с ручейком. Глава администрации встал перед монсеньором и по-военному отдал ему честь. Они обменялись несколькими словами, кортеж тем временем расположился вокруг источника и статуи, которую водрузили на небольшой помост. Монсеньор и два миссионера поднялись на пять ступенек и встали там же. Епископ благословил толпу, потом, повернувшись лицом к статуе, прочитал на латыни молитву, слова которой повторяли за ним оба священника. Затем по знаку епископа один из служивших ему резко сдернул со статуи покрывало. Заиграл горн, знаменосец наклонил стяг. По толпе пробежал гул. Долина наполнилась радостными возгласами женщин, танцоры загремели прикрепленными к щиколоткам бубенцами. Представшая взорам Богоматерь походила, конечно же, на Богоматерь Лурдскую – такая же стояла в храме миссии: то же синее покрывало, тот же лазурный пояс, то же желтоватое платье. Только Богоматерь Нильская была черной: у нее было черное лицо, черные руки, черные ноги. Богоматерь Нильская была чернокожей, африканкой, руандийкой. Ну и что? Почему бы нет? «Это Изида! – воскликнул