– Я же сказал – без торговли. Меньше нам ни к чему.
– У меня нет таких денег.
– Тогда до свидания.
– Хорошо. Я согласен.
– Когда деньги?
– Когда скажете.
– Скажем сейчас.
– Сейчас невозможно.
– А когда можно?
– Послезавтра.
– Ладно, мы согласны. Встретимся у нас в офисе.
– Э, нет. Не пойдет. В вашем офисе не пойдет. Приезжайте лучше вы ко мне.
– У тебя – мы не согласны.
– Что будем делать?
– Предлагаем нейтральный вариант.
– Где?
– Сосновый бор. Со стороны кладбища. Согласен?
– Идет.
– Послезавтра в пять вечера…
На одной небольшой, затерянной в просторах российского Нечерноземья станции стояли вагоны. Десять штук. В тупике стояли. Уже больше недели.
– Когда тупик освобождать будем? – испрашивал по телефону разрешения станционный диспетчер у начальника грузовой станции. – У меня места для отстоя не хватает. Я седьмой и девятый перегружаю. Из‑за этих чертовых вагонов. Когда, спрашиваю, вагоны выводить будем?
– Пусть постоят, – отвечал начальник станции. – Они никому не мешают.
– Мешают. Они движению мешают.
– Ладно, не кипятись. Завтра, если все нормально будет, отправим. В крайнем случае послезавтра… Ты лучше скажи, что там у тебя по третьему пути?
– Нормально по третьему. Пропустил два состава… Вагоны стояли в тупике не просто так. И не за просто так. Эти вагоны попросили начальника станции отцепить и загнать в тупик два молодых шустрых парня, соскочивших с остановившегося на минуту скорого поезда.
Они сказали номера вагонов, оставили на столе пухлый конверт и заскочили в следующий пассажирский.
В конверте было десять тысяч долларов. По тысяче за каждый вагон. За каждый стоящий вагон…
Глава 4
Полковник Зубанов стоял на ковре; Вернее сказать, на добротном ковровом покрытии. Причем даже не на генеральском. И даже не на хозяйском. А какого‑то заместителя по кадрам, каких‑то братьев Заикиных. Перед сугубо гражданской крысой стоял.
– Вот. И вот. И вот еще, – сказал заместитель по кадрам, перебирая листы, исписанные разными почерками. – Это все от ваших подопечных. Все подали заявление об уходе. И все как один жалуются на грубое с вашей стороны отношение. Я с ними побеседовал. С каждым.
– В нашем деле иначе быть не может. Наше дело военное.
– Но сейчас не война.
– У охранников всегда война. И поэтому они всегда должны действовать в условиях, приближенных к боевым.
– Но, возможно, вы перегибаете палку.
– Я ничего не перегибаю. Я воспитываю готовых к отражению агрессии бойцов. Учу так, как учили меня. Вернее, гораздо мягче учу. Понарошку.
– Понарошку? Но они рассказывают, что вы заставляете их драться в полную силу! Что придумали какие‑то резиновые патроны.
– Не патроны, а пули. Резиновые имитационные пули.
– Зачем резиновые?
– Чтобы больно было. Чтобы они