Лиловые лепестки. Виктория Журавлёва

я и думал, – сказал Гилас. – Цени это, дитя. Это великое счастье!

      – Я знаю, – согласилась Лета. – Тётушка Селеста всегда говорит, что у мамы золотые руки.

      – Как ты сказала? – не понял Гилас и, когда Лета повторила, задумался, а затем спросил: – Что за польза от рук из золота? Как же движутся её пальцы?

      – О нет, это только так говорят, – объяснила Лета. – Кажется, это называется «образное выражение». На самом деле руки у мамы самые обычные.

      – Весьма странно, весьма… – произнёс Гилас. – Впрочем, удивляться не приходится.

      Пока он доедал пирог, Лета снова осмотрелась и спросила:

      – И вы живёте тут совсем один?

      Гилас кивнул.

      – Как интересно, – сказала Лета. – Мне ещё никогда не доводилось видеть отшельцев.

      – Кого? – удивился Гилас.

      – Отшельцев, – повторила Лета. – Я читала о них в книжках. Это такие особые люди. Они забираются в какие-нибудь глухие необитаемые края, когда соседи начинают чересчур им докучать.

      – Ты, верно, говоришь об отшельниках, – с усмешкой сказал Гилас. – Что ж, вероятно, меня можно так назвать, хотя докучливых соседей у меня никогда не было.

      – А почему вы живёте в лесу? – спросила тогда Лета.

      – А почему ты живёшь там, где живёшь? – ответил Гилас вопросом на вопрос.

      – Ну… – Лета замялась. – Там мой дом.

      – Именно так. – Гилас кивнул.

      – Разве дом может быть в лесу? – удивилась Лета.

      – Дом может быть где угодно, – сказал Гилас. – Он там, где живёт твоё сердце.

      – Где живёт сердце… – задумчиво повторила Лета. – Да, неверное, так… Но ведь в городе красивее и удобнее, чем в лесу.

      – Это как посмотреть, – возразил Гилас. – В городах чересчур много камня. Он угнетает, лишает сил, и потому мне там не место. Лишь в лесу могу я быть самим собой в полной мере.