Колесничные бега на арене римского цирка
Закон строжайше запрещал членам сенаторского сословия, как высшего в Римской республике, заниматься торговлей и денежными операциями. Обойти этот закон господа сенаторы пытались, предаваясь этим запретным для них видам экономической деятельности не от собственного имени, а через подставных лиц более низкого звания. Вследствие чего все финансовые операции и товарообмен сосредоточились в руках не сенаторского сословия (лат. ordo sеnatorius), а другого, в принципе, не менее могущественного, социального слоя – упомянутых выше «эквитов»-«эквесов», римских «всадников», или «всаднического сословия» (лат. ordo еquеstеr)[32].
Римские «всадник» (слева), сенатор (в центре) и народный трибун (справа)
Чтобы стать римским «всадником» и получить право на ношение узкой пурпурной полосы на одежде и золотого кольца на пальце, необходимо было иметь соответствующий ценз, равный четыремстам тысячам сестерциев (для сравнения: сенаторский ценз превышал «всаднический» более чем вдвое, составляя миллион сестерциев). Сестерцием именовалась римская серебряная монета, первоначально весившая один скрупул (1,137 грамма) и равная половине денария, или динария. Дословно «сестерций» означает «половинa трех» (лат. sеmis + tеrtius), то есть «два с половиной» (по аналогии с нашим русским выражением «пол-третьего», то есть «два часа тридцать минут»), поскольку в период с 268 по 217 год до Р. Х. сестерций был равен двум ассам и одному семису (лат. Semis – половине асса). Отсюда и происхождение символа сестерция – IIS, то есть «два асса (II) и семис (S), – ставшего прообразом всем известного в наши дни символа американского доллара – $. В общем, вопрос причисления к «всадникам» был чисто денежным вопросом. В качестве банкиров усердно занимавшиеся ростовщичеством «эквиты» держали в своих руках торговлю и промышленность, в качестве «публиканов» (откупщиков налогов)[33] они часто объединялись в товарищества – корпорации, систематически занимавшиеся крупномасштабным грабежом римских провинций. Причем нередко, выражаясь современным языком, инициировали пересечение и сочетание различных практик разрешения корпоративных разногласий. У больших денег, как всегда и везде, был запах крови, хоть и принято считать, что «деньги не пахнут» (или «нон олет», как говорили римляне)…
Ни один из вышеупомянутых высших слоев римского общества, ни сенаторы, ни «всадники», не был заинтересован в принципиальном и всеобщем перераспределении собственности. И когда речь заходила о решающих вопросах, вроде подавления восстаний рабов или бунтов свободных бедняков, о защите государственных границ или об усмирении мятежных вассалов вроде Югурты, между именитыми сенаторами и неименитыми «всадниками» воцарялось трогательное единство.
Совсем иначе обстояло дело, когда речь заходила о разделе военной добычи или о дележе власти. Тут уж сенаторы и «всадники»