Павел Пепперштейн рассказывал об этом так:
…мы чувствовали себя евреями с детства. Когда я пришёл в 16 лет получать паспорт советский, я заявил, что хочу быть записан евреем. Думаю, так же поступил и Антон. Мой папа был записан по документам русским (он наполовину русский). Наш с Антоном национальный состав абсолютно совпадает: мы с ним на ¾ евреи, на ¼ русские. Моё решение так всполошило сотрудников милиции, что они даже заставили меня написать бумажку, что я по собственной инициативе выбираю себе этот пятый пункт, что на меня не оказывалось никакого давления…
Но мне очень хотелось. Тем более – рано убедившись в том, что евреи – это одна из зон возбуждения коллективного сознания. Тема антисемитизма нас совершенно не угнетала, наоборот, казалось, что это какое-то неравнодушие, людей волнует эта тема. И мы считали, что нам очень повезло, что мы оказались евреями, что можно эту тему обмусоливать. И все подразделяются на евреев, юдофилов и юдофобов. На три категории.
– И часто это и юдофил, и юдофоб в одном лице, как у Розанова.
Действительно, русская юдофобия очень переплетена с юдофилией, и от любви до ненависти и наоборот – один шаг, и этим русской антисемитизм отличается от европейского. Если в Европе человек антисемит, он не будет об этом особенно говорить, но он реально антисемит. А русский антисемит любит, во-первых, поговорить об этом, во-вторых, он очень любит об этом поговорить именно с евреями. В-третьих, он очень нестоек в антисемитизме – и охотно переходит в обратную позицию, что очень обаятельно. Поэтому нам эта тема, конечно же, нравилась.
Здесь самое время напомнить, что Пепперштейн – это не фамилия, а полностью выдуманный псевдоним Павла Викторовича Пивоварова. Не скрывающий еврейское происхождение, как у Вениамина Каверина или Григория Горина, а наоборот, всячески выпячивающий. Почти как у Абрама Терца. «Почти» – потому что Андрей Синявский евреем не был и на четверть, и его издевательский псевдоним – это как раз в чистом виде проявление амбивалентного русского юдофильства. Не стеснялся выпячивать и Антон:
Я видел его [Антона] только один раз, в доме творчества в Малеевке, – вспоминает переводчик, ровесник Бориса Носика Е.М.Солонович. – Он был старшим школьником или младшим студентом. Меня поразило, что он пришёл в столовую с огромным могендовидом, прямо поверх рубашки. Тогда так не было принято. И в доме творчества бывали разные писатели. В том числе весьма почвеннические.
Людмила Печерская вспоминает, как поразила её самопрезентация 15-летнего Антона:
[Перейдя в 9-й класс в новую школу,] он увидел свою одноклассницу Оксану, в первый или во второй раз, и сказал: «А ты знаешь, кто я?» Она: «Кто?» И он показал на портрет Маркса. Она говорит: «И что?» – «Я тоже». – «Что тоже?» – «Я тоже еврей».