– Ох ты, я и не подумал… – расхохотался плечистый. – И ведь точно, сбил ты с толку нашу зверину… Вон как недоумевает… Черт, это кто? – смеялся он, тыча пальцем в Петра. – Это не хозяин, это – как две капли… Вот-вот, сбит с панталыку… Комедия. Соображает что-то, а допереть до сути собачьим воображением все же не может. Черт, это кто?
– Хватит, – недовольно сказал Петр. – Кинется еще…
– Не бзди, он у нас ученый… Черт, место! Все. Пошли.
Он первым направился к крыльцу – высокому, основательному, с коваными черными перилами и остроконечной зеленой крышей, явно скопированной со старых русских теремов. Уверенно распахнул дверь, провел в широкий коридор:
– Бросай фуражку на крючок, сымай ботинки, у нас тут ковры повсюду…
– Сюда?
– Ага. Чемоданчик поставь, не упрут… Пошли.
С шутовской предупредительностью распахнул перед Петром последнюю дверь слева. Обширная комната, от пола до потолка отделанная темными деревянными панелями. Камин посередине стены.
Огромная кабанья голова таращится со стены желтыми стеклянными глазищами. Огромный телевизор. Бильярдный стол. Высокие вычурные кресла вокруг массивного стола.
– Ну, здорово, братан…
Человека слабонервного, окажись он неподготовленным свидетелем этой сцены, могло бы и ощутимо встряхнуть. А уж об индивидууме, находящемся в преддверии белой горячки, нечего и говорить – таковой вмиг и основательно поехал бы рассудком, достаточно вспомнить кое-что из прошлого. Сережка – как же его фамилия? – и в самом деле едва не рехнулся. Он как раз проснулся после недельного запоя, а они вошли в комнату вдвоем, старательно синхронизируя движения. Молоды были и безжалостны, шутили сплошь и рядом жестоко, чуть в психушку не отвезли Пашиного однокурсника…
Человек, шагнувший навстречу Петру с протянутой для крепкого рукопожатия рукой, отличался только одеждой – не офицерская форма, а широкие тренировочные брюки и просторная домашняя рубашка. Во всем остальном они были неотличимы, словно отражение в зеркале: рост, комплекция, черты лица, цвет глаз, даже прически почти копируют друг друга. Две горошинки из одного стручка.
И не было во всем этом, конечно же, ни мистики, ни шаловливой игры случая. Были братья-близнецы, только-то и всего. А отличие исключительно в том, что выбрали в жизни разные дорожки, но и в этом, если подумать, нет ни капли удивительного. Братья-близнецы Петр и Павел, названные так папашею вовсе не в честь первых учеников Христа, – родитель, как и подобает провинциальному интеллигенту пятидесятых, от религии был дальше, чем Юпитер от Земли. А первенцев нарек в честь города Петропавловска, где, как легко догадаться, они и появились на свет, устроив родителям нешуточный сюрприз: в те патриархальные времена еще не было хитрой медицинской техники, способной предсказать заранее, что в утробе молодой мамы не один, а целых двое. Разве что бабка с позиции немалого жизненного опыта