– Тоня не колючка. Она просто интроверт.
– Нет, не просто. Она все держит в себе, никогда не жалуется и не просит о помощи.
– Тоня выросла настоящим мужиком, – расхохотался папа. – Мы – молодцы!
– Это не смешно, – фыркнула мама. – Если единственный человек, с которым она находит общий язык, – психологически травмированный мальчик, то мы не молодцы.
– У них любовь – и с этим ничего не поделаешь.
– Я ничего против не имею, Костя мне нравится. Несмотря на все «но», влияет он на нее хорошо. И все же мне бы хотелось, чтобы между нами было больше тепла.
– Это в тебе гормоны беременных заговорили.
– Возможно. А может, я тоже повзрослела.
То, что мама намерена сидеть с ребенком до пяти лет, меня просто убило.
Выходило так, что я уже не буду ему нужна. У него будет мама. И ему, конечно, не придется бояться темноты и одиночества, но вовсе не из-за меня. И английскому его она не научит, и музыку не поставит. А через пять с половиной лет, если прибавить еще шесть месяцев до его рождения, мне исполнится двадцать три. И к тому времени я уже стану совсем другой. Правильной и душной, как все взрослые.
– То, что сказала твоя мама сейчас, совсем не означает, что после рождения ребенка она не передумает. В любом случае ты ей точно понадобишься, – сказал Амелин, выслушав мои опасения.
Мы развалились на диванах в малюсеньком темном кафе возле моего дома. Там всегда играла тихая электронная музыка, пахло ванильными круассанами, а официантом был приветливый темноволосый парень в белом фартуке с надписью на бейдже: «Наташа». Он знал, что мы всегда заказываем чайник жасминового чая, никогда не делал мне замечаний, если я устраивалась на диване с ногами, и никогда не поторапливал.
– А я не хочу понадобиться. Я хочу сама!
– Сама что?
– Ну я не знаю… Заботиться о нем, воспитывать…
– Мне кажется, ты капризничаешь.
– Ничего подобного. Просто… Просто это несправедливо.
– Несправедливо было бы, если бы твоя мама решила повесить малыша на тебя.
– Думаешь, я бы не справилась?
– Конечно справилась, но он бы отнимал у тебя слишком много времени. – Костик придвинулся ближе. – Разве тебе больше не о ком заботиться и воспитывать?
Убрав челку с его лба, я заглянула в улыбающиеся глаза:
– Ты что, хотел бы снова стать маленьким?
– Нет, – ответил он чересчур быстро. – По крайней мере маленьким собой точно. Знаешь, у психологов есть такой прием. Когда им нужно раскрутить тебя на эмоции, они просят представить себя ребенком в какой-то прошлой неприятной, обидной ситуации. Ситуации беспомощности или страха, а потом предлагают вообразить, будто ты, тот, который сейчас, приходишь к этому ребенку на помощь. Спасаешь, защищаешь, жалеешь. Это ужасный трюк. – Он уткнулся носом мне в плечо. – В первый раз когда я его проходил, то рыдал белугой. Правда. Полчаса не мог успокоиться. Потом стал хитрее. Старался не думать и не представлять, чтобы снова не попасть в эту ловушку.
Официант