– Куда пароход снаряжают? – поинтересовалась Софья у стоявших рядом солдат, от которых несло едкой до жути махоркой. Те обернулись и с любопытством уставились на молодую, смелую девку.
– Тебе-то что, зазноба, али покататься захотелось?! Так ты скажи, мы покатам!.. Ха!.. Ха!.. Ха!.. – сипло и противно услышала Софья вместо вразумительного ответа. Отстранилась, отошла в сторону. Рядом, с глазами навыкат, суетно таращась по сторонам, старуха, платок поправляет:
– Куда-то в сторону Туры идет. Кто знает; может и дальше куда… От этих иродов, девка, не узнаешь, они вона с фронта, все чумные, пьяные да блохастые. Ты сторонись, не лезь пока, станется кого и пустят, подвод-то мало. С народом шибко не говорят, воевать бы им только, иродам!.. – суровая старушка должно быть давно уже знала с кем дело имеет, вот и не унималась.
Софья подошла к разговорчивой бабушке и остановилась, слушаясь ее совета.
– А вам-то, бабушка зачем пристало в толчею этакую лезть, подавят же не поглядят?
– Мне бы до Ярково, милая, доплыть на пароходе этом, а там уж я дома… Дед заждался поди, а я все тут, да тут, – продолжая вертеть головой по сторонам, тараторила без умолку старуха. – Не подавят!.. Ты меня держись, пустят, чего с бабки взять, а я тебя до трапа подтяну. Там уж сама… Только держись, не отставай, не гляди что шумят, им это только дай!
Ничего не оставалось Софье, как попытать счастья; попасть таким образом на пароход, хотя не очень и верилось в пробивные способности хлипкой, лупоглазой старушенции.
Началось движение подвод, и усатый матрос в черном бушлате отступил в сторону, пропуская конные, груженые упряжи на палубу. Старушка вдруг преобразилась и, ухватив Софью за руку, шустрее прежнего принялась неистово продираться вперед, громко со страдальческим плачем причитая по пути что-то скорбное. Недовольно озираясь, люд все же реагировал на вопли и позволял старухе шаг за шагом преодолевать сопротивление толпящихся у трапа людей, желающих уплыть с редким пароходом. И вот, широкая спина усатого матроса преградила путь продолжавшей причитать старухе. Софья, с силой ухватившись за руку, в растерянности двигаясь следом, старалась не отстать. Ее, как провожатую, с летевшим следом матом, пропускали тоже. В аккурат, как только последняя подвода въехала на корабль, матрос повернулся к народу и высоко подняв руку вынудил всех малость утихнуть. За его матросской спиной, преградив путь на пароход, встали двое конвойных. Опустили для большего страха винтовки с ржавыми от ненужности штыками.
– К порядку, граждане народ!.. Взять никого не можем, потому как груз военный и охраны требует!.. – Однозначно, обескураживая толпившихся людей, заявил властвующий над причалом