Тайга жадно пожирает брошенный кусок цивилизации. Зарастает мхом да кустарником дорога. Долгие зимы рушат пустые домики в поселке. Трешки ушли в лес, загородились стыдливо сосняком и лиственницей. Воплощенный в бесчисленных колониях Сталин канул в вечность, унеся за собой безымянные железнодорожные полосы.
– Вся надежда, что Бог удержит нашу Россию, – шепчет Арина, под Россией подразумевая себя, деда Бориса и Кузьмича, забытых на околице родины стариков.
А Мокрова бежит серебряным шнурком, впадая где-то в Северную Двину, и никуда не впадающие рельсы проглядывают под зеленью.
– Бог, говоришь, – качает головой Борис, показывая жене очередной улов.
Раньше в Мокрове рыбы водилось видимо-невидимо, и Борис тянул полные сети своими сильными загорелыми руками, а Арина любовалась, какой он у нее крепкий и красивый. Силы и в восемьдесят не покинули Бориса: мышцы молодецки выступали под дубленой кожей, когда он доставал улов. Но рыбы с тех пор в Мокрове поубавилось. А последнее время попадались какие-то калеки: то карася достанет слепого от рождения, то корюшку с костяными наростами на голове.
– Гляди, – показывает Борис и вовсе странный экземпляр: вроде красноперка, но прозрачная вся, кости видно сквозь желейные бока, и глазных впадин не предусмотрено никаких. – Мутант, едрить его!
Арина ругает мужа за такие слова:
– Нечисть к ночи не поминай! А рыбу сожги, крестясь.
Борис подшучивает над недалекой старухой, но улов бросает в костер и крестится исподтишка.
А за Мокровой поднимается синим пламенем лес, и где-то в его недрах, в ядовитом болотном тумане, стоит Черная Церковь.
– Что вы знаете про Черную Церковь? – спрашивают стариков гости из Архангельска, принимая у Арины тарелки с ухой. Уху она делает их консервов, не доверяет больше реке.
В двухтысячных сюда зачастили субтильные городские юноши и девушки с огромными рюкзаками и огромными фотоаппаратами. На арендованных «Нивах» они приезжают в тайгу, чтобы запечатлеть брошенные города. Сталкерами себя кличут, да знают ли что про жизнь в мертвой таежной зоне?
Их маршрут обычно пролегает через Ленинск в Трешки. Там и правда есть на что посмотреть. Арина, когда поясницу не хватает, ходит на место бывшей работы ежевику собирать. В лагере все осталось как раньше: покидали его в спешке, никому из расформированного конвоя не хотелось здесь задерживаться. Бараки гниют, в них нары гниют, бумаги, ценность потерявшие, гниют, учебки и медсанчасти гниют. Скоро-скоро Трешки станут перегноем, рухнут, как рухнула старая караульная вышка, и ничего не останется, лишь тайга.
Щелкайте фотоаппаратами, пока можете, бледные городские дети.
Сегодня на ужин их трое пришло: два мальчика и девочка, красивая, как актриса