Кругом тысячи памятников великому Солнцу русской поэзии! На каждом метре – памятники! А все люди – с книгами в руках – на лавочках сидят, ходят, стоят, разговаривают, читают, декламируют… И всё – Пушкина!
"Катастрофа! – тут же подумал Чушкин. – Ещё хуже, чем при жизни!"
А тут ещё на площади со сцены какой-то коротышка-аниматор с приклеенными бакенбардами голосом Пушкина стихи орёт "на всю Ивановскую":
– Умом Россию не понять,
Аршином душу не измерить!
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить!
И народу полным-полно. Бабы в сарафанах, веерами обмахиваются. Мужики в пиджаках и лаптях. Детишки босоногие. Лошади, куры…
Протиснулся поближе к сцене Маврикий Одисеевич, прислушался к стихам.
"Так ведь это… ведь это Лермонтов написал, а не Пушкин!" – дошло вдруг до Чушкина. И такой смех его тут охватил! Стоит – смеётся и никак остановиться не может.
Перестал коротышка читать, посмотрел на Чушкина. И вся толпа тоже на него с любопытством уставилась.
Тут-то и случилось самое невероятное!
– О-о-о! – закричал радостно аниматор. – На ловца и зверь бежит! Сам Чушкин к нам пожаловал!
Толпа, как по команде, зааплодировала, засвистела, заржала, закудахтала.
– Долго же я ждал тебя, гобчик! – Спрыгнув со сцены, аниматор подошёл к Чушкину, демонстративно обнял его, поцеловал в обе щеки, и потащил за руки обратно на сцену.
– Вот, господа, наконец-то свершится правосудие! – торжественно объявил актёр с бакенбардами и ткнул пальцем в грудь Чушкина. – Как все вы знаете, этот негодяй много лет подряд поносил моё честное имя, измывался над моими великими стихами, воровал мои рифмы и даже писал нехорошие слова-эпитеты на моих памятниках…
– Постойте! – вскричал Маврикий Одисеевич. – Что вы меня разыгрываете? Да, я пародировал стихи Пушкина, и даже, признаюсь, накарябал на одном его памятнике нехорошее слово… Но вы то тут при чём? Лично вас, молодой человек, я знать не знаю! Я с актёрами, с аниматорами, вообще никогда дел не имел!
– С аниматорами? – переспросил коротышка. – Ха-ха! Да вы, Маврикий Одисеевич, вероятно забыли куда попали! Это "тот свет" между прочим-с!
Опомнился тут Чушкин. Сердце его сжалось в маленькую букашку.
– Стоп, стоп… Так вы, действительно… того?.. Сам Александр Сергеевич?
– Сам, сам. Собственной персоной, – кивнул кудрявой головой Пушкин. – А ты, Маврикий Одисеевич – мерзавец и бездарь! Вместо того, чтобы учиться у великих, всю жизнь только и делал, что завидовал и ненавидел. Поэтому и попал на такой "тот свет", где за все твои "заслуги" тебе и воздастся сторицей!.. Секундант! Секундант!..
– Постойте! – снова закричал графоман Маврикий. – Да, я, конечно, позволял себе всякие шалости, но ведь не со зла! А, напротив, из любви к вашим творческим потугам… Ой, простите! Опять я не то ляпнул!
– Дуэль! Только