– Чепуха! – резко возразила Джудит. – Ты прекрасно знаешь, что он без меня будет существовать не хуже, чем со мной. Ведь крышу подпираешь ты, а не я.
Она не стала ждать его возражений, неожиданно ободряюще улыбнулась и ушла к своей гостье, коснувшись на ходу пальцами его рукава. Майлс знал себе цену и понимал, что Джудит права: он может вести дело без нее. Однако напоминание об этом укололо ее. Джудит и впрямь стала женщиной, безвозвратно потерявшей себя, не имеющей цели в этом мире, она вполне могла подумывать об уходе в монастырь. Отговаривая ее от этого шага, Майлс разбередил рану в ее душе и вновь направил ее мысли к принятию пострига.
Сестра Магдалина сидела на устланной подушками скамье, стоявшей у открытого окна в маленькой комнате Джудит. Внушительная фигура в черном одеянии излучала спокойствие и неторопливость. Агата поставила перед монахиней фрукты и вино и ушла, оставив ее одну, потому что слишком благоговела перед ней. Джудит села рядом с гостьей.
– Кадфаэль сообщил мне о том, что́ тревожит тебя и о чем ты поведала ему, – промолвила монахиня. – Боже сохрани, я не стану уговаривать тебя выбрать тот или иной путь. Решение должна принять ты, и никто не сделает этого за тебя. Я учитываю и то, как тяжелы были твои потери.
– Завидую тебе, – произнесла Джудит, опустив глаза на сцепленные на коленях руки. – Ты добрая, мудрая и сильная. Боюсь, сейчас у меня нет ни одного из этих качеств, и это вызывает желание опереться на того, у кого они есть. О, я живу, работаю, я не бросила дом, родственников и свои обязанности. Но они прекрасно могут обойтись без меня. Только что, разговаривая с моим кузеном, я еще раз убедилась в том, что права, хоть он и пытался это отрицать. Как бы я хотела чувствовать призвание к чему-нибудь!
– Призвание, которого у тебя нет, – промолвила сестра Магдалина понимающе, – иначе ты бы этого не сказала.
Теплая улыбка вдруг осветила ее лицо, на щеках появились и сразу исчезли ямочки.
– Да. То же сказал и брат Кадфаэль. Он заявил, что нельзя посвятить свою жизнь Церкви от безысходности, это должно быть призванием, страстной тягой.
– Он бы не мог сказать этого обо мне, – возразила сестра Магдалина. – Но я никогда не стану советовать другим делать то, что сделала сама. Честно говоря, я не могу служить примером для всех женщин. Я сделала свой выбор, у меня впереди есть еще несколько лет жизни, чтобы заплатить за него. А если не успею выплатить весь долг, я отвечу за остаток потом, не жалуясь. А у тебя нет никакого долга, и не думаю, что будет. Цена очень высока. Наверное, тебе лучше подождать и обратить свою жизнь на что-нибудь другое.
– Я не знаю ничего такого, чему бы стоило посвятить себя в этом мире, – произнесла Джудит безрадостным тоном после долгого раздумья. – Но и ты, и брат Кадфаэль правы: если я приму постриг, я укроюсь за ложью. Я жду от монастыря лишь покоя, мне так хочется укрыться за его стенами от внешнего мира.
– Тогда