– Вы жили одни в летнем доме, когда вам было девять лет, сестре – семь, а брату – шесть? – уточнила я. – Если ищете стрессовые ситуации в жизни, эта вполне может войти в список.
– Во-первых, это уже закончилось, а во-вторых, после всего, что было, я до сих пор на ногах, – парировала Лора. – Девять лет – это уже не детский возраст.
– Как долго это продолжалось?
– Шесть или семь месяцев.
В конце сеанса я обобщила всю ситуацию и поделилась своим видением.
– Вы очень храбрый человек. Ваша жизнь была трудной и иногда даже пугающе трудной. Вас бросили одну в лесу, вам одной пришлось нести ответственность за младших брата и сестру. Девять лет – слишком рано, чтобы становиться родителем. Напоминает сказку про Гензель и Гретель[4], вот только хлеба вам никто не оставил.
До того как ответить, Лора молчала около минуты. За все годы терапии это был один из немногочисленных моментов, когда ее глаза наполнились слезами – слезами злости.
– Зачем вы мне говорите подобные вещи? – требовательно спросила она.
Когда я ответила, что сочувствую ей, Лора дала резкий отпор:
– Так говорят, когда кто-то умирает. Послушайте, доктор, даже если я и приду на еще один сеанс, я не хочу больше слышать от вас такого, иначе просто уйду. Оставьте сочувствие для кого-нибудь другого.
– Почему? – озадаченно спросила я.
– Слыша от вас про чувства, я вижу перед собой дверь, за которой куча призраков. И я больше не собираюсь открывать ее. Я должна двигаться дальше. Начав однажды тонуть, я уйду на дно. К тому же это ничем не поможет.
Я кивнула головой, и Лора добавила:
– Прежде чем я уйду сегодня, пообещайте больше никогда так не делать. Иначе я не смогу прийти снова.
– Значит, вы не хотите получать от меня доброты, сострадания и сочувствия?
– Да, именно так, если бы мне нужно было сочувствие, я с лихвой получила бы его в поздравительных открытках.
Лора была первым пациентом. Я не хотела торговаться и договариваться о патологических нуждах с клиентом. Однако видела, как серьезно настроена Лора на отказ от терапии. Малейшая капля сопереживания была слишком огромна для нее – это пугало Лору и становилось камнем преткновения.
Если бы я тогда была не новичком, то сразу же на месте решила бы возникшую проблему, как мне хотелось. Согласно Фредерику Перлзу, основателю гештальт-терапии, мы можем парировать так называемым «здесь и сейчас».
Перлз считал, что динамика во время сеанса между врачом и пациентом соответствует динамике, которую пациент устанавливает между самим собой и остальным миром.
Я бы могла сказать Лоре:
– Лора, вы настаиваете, чтобы я вела себя как ваш отец, которому было безразлично, что вы чувствуете. Вы привыкли быть наедине со своей