– Ты подставил меня, – выдавил из себя бизнесмен упрек, заливая в горло алкоголь прямо из горлышка бутылки. – Ты хочешь уничтожить меня? – Мужчина разжевал плесневелый сухарь, найденный на печи. – Ты прав. Мне конец. Но объясни, почему? Зачем ты так со мной поступил? Мы надоели с тобой друг другу? Надумал сменить тело? Я стар для тебя? Но мог бы заранее предупредить. – Баев снова глотнул из бутылки, поднеся к губам сухарь, но, передумав, бросил хлеб на стол, сморщившись от горечи водки. – Ты заставил меня выстрелить в сына. Зачем? Он-то в чем виноват? Не ври, я не мог сам это сделать. Не надо врать, я ни при чем. Я делал всегда все, как ты хотел. И в этот раз не посмел ослушаться. Я понимаю, что конец. Но почему так быстро? Но почему так бесславно?
Утром Баева разбудили толчки в плечо. Он лежал на постели в одежде, под двумя одеялами, не заперев входную дверь и не выключив свет в комнате. Возле кровати стояла жена. Присев, бизнесмен вспомнил события вечера, и его затошнило. Он положил ладони на голову и растрепал волосы.
– Ты что натворил, сволочь? – проговорила жена, кутаясь в шубу и вытирая слезы.
Баев поднялся и подошел к печи. Дом остывал, становилось холодно.
– Ты убил нашего сына. Ты понимаешь, что натворил? – Жена вцепилась ему в рукав, ее голос дрожал. Бизнесмен выдернул руку и, не ответив, вышел из дома, оставшись на крыльце, жадно вдохнув морозный воздух и проводив взглядом ворона, разрывавшего остроконечными крыльями звенящую тишину. Кончалась последняя неделя ноября, и река спряталась под снегом, местами оставив темные пятна промоин. Мужчина спустился с крыльца и тут же отлил накопившуюся за ночь жидкость, а после, пройдя по тропинке до сарая, зачерпнул руками снег и растер им лицо. Замерев в задумчивости с минуту возле дровяника, стал выбирать поленья, складывая на предплечье, но прозвучал выстрел. Баев вздрогнул и, уткнувшись головой в дрова, осел на ослабевших ногах, завалившись на спину. Поленья посыпались из рук, прокатившись по лицу. Жена, убив мужа, аккуратно, чтобы не упал, оставила карабин у стены сарая и, осторожно ступая по узкой, протоптанной мужем дорожке, шатаясь на высоких каблуках, вернулась к дому.
– Вы кто? – спросила она, повернув голову в сторону, словно услышав или увидев кого-то.
– Мой сын убит. Вы этого не знали? Где? – Женщина посмотрела в сторону реки. – Костя? – удивленно промолвила она и помахала рукой. – Костя-я! – Женщина кинулась на берег, пробежав мимо перевернутых рыбацких лодок, оказавшись на льду. – Костя, Костя-я! – повторяла она, убегая к противоположному берегу, не обращая на треск тонкого льда. Пробежав до середины реки, женщина провалилась, опрокинувшись на спину. У нее был шанс спастись, если бы она, перевернувшись на живот, отползла назад, по своим же следам, но вместо этого женщина кинулась вперед, соскочив в холодную воду. Какое-то время она карабкалась в полынье, цепляясь руками за острую кромку льда, ломая длинные ухоженные ногти, а потом наступила тишина, и ровная гладь полыньи