Лев Иванович, освещая перед собой сугроб телефоном, медленно начал шагать рядом со следами Дымова. Вот здесь пожилой великан встал на ноги, сделал пару широких прыжков и оказался в глубине кустарника. Между деревьями шли глубокие провалы от ног беглеца, он пробирался через снег, проваливаясь почти по щиколотку. В двух местах Гуров обнаружил широкий отпечаток, здесь Дымов, скорее всего, садился прямо в рыхлый сугроб, чтобы передохнуть. Через сотню метров, за кустами, что отделяли жилые дома от лесополосы, цепочка следов обрывалась. Снова утлые домишки жителей поселка, только теперь Гуров смотрел на них другими глазами. В одном из этих домов может прятаться Дымов, либо тайно, либо с согласия хозяев. Лев Иванович уверен в этом – при минусовой температуре не смог бы пассажир долго находиться на улице, а прошло уже больше двенадцати часов, как он спрыгнул с поезда. Поэтому либо Дымов замерз среди деревьев, либо нашел прибежище в одном из домов поселка. Лев Иванович еще раз осмотрел местность, стараясь не наступать на кровь и следы беглеца из поезда, но больше информации с места происшествия не получил. Необходима работа экспертов. Неизвестно, чья эта кровь, в потемках не рассмотреть – есть ли следы борьбы, остатки ткани или невидимые глазу потожировые отпечатки. Утром надо будет начать массовый поиск Дымова, Егоркин его наверняка всецело поддержит. Только вот Гуров не был так однозначно уверен в том, что пожилой мужчина организовал взрыв в поезде, даже несмотря на улики – телефон с требованием выкупа, побег перед взрывом – и несмотря на то что Дымов некогда работал машиностроителем-железнодорожником. В эту схему никак не укладывалась странная ложная проводница Светлана и поведение Дымова.
Хотя, может быть, и есть простое объяснение тому, что в вагоне работала под чужим именем незнакомая девушка, – работники железки и Туманного многое скрывают от московского опера.
Пока Лев Иванович точно знал, что в вагоне в ночь перед взрывом ехала в качестве проводника неизвестная девушка, а совсем не мать троих детей, зрелая