Вера. Элизабет фон Арним

факт, что существуют обстоятельства, при которых человек, смеясь, ощущает вину, будто преступление какое совершает. Естественный человек, вроде него самого, и взгляды имеет естественные, здоровые. Это естественно и правильно – забывать о горестях, выбрасывать их из головы. Если условности, это порождение жестокости и лицемерия, настаивали на том, что человек должен хорошенечко пропитаться несчастьями, что благодаря им он должен стать лучше и что чем кислее у него физиономия, тем, считается, достойнее он себя ведет, – если условности настаивали на этом (а они настаивали, как убедился Уимисс после несчастного случая с Верой), то почему тогда не бросить им вызов? Он чувствовал, что в одиночку бросить вызов у него не получится, и, в соответствии с тем, что от него ожидалось, удалился в горе и печали, но теперь, когда у него есть Люси и ее тетушка, смотревшие на него снизу вверх и доверявшие ему, в нем не сомневавшиеся и его не критиковавшие, все изменилось. К нему вернулась трезвость мышления, его естественное здоровое состояние, которое было присуще ему всегда – до этой прискорбной истории с Верой.

      – Я бы хотел с вами поговорить разумно, – объявил он, глядя на две щуплые фигурки и печальные усталые лица, в угасающем свете казавшиеся совсем бесплотными.

      – Со мной или с Люси? – спросила мисс Энтуисл.

      Они уже обе впали от него в полную зависимость и смотрели на него преданно, как собачки на своего хозяина.

      – И с вами, и с Люси, – ответил Уимисс, с улыбкой глядя в поднятые к нему лица.

      Он ощущал себя истинным мужем, тем, кто принимает решения.

      Он впервые назвал Люси по имени. Для мисс Энтуисл это было чем-то само собой разумеющимся, но не для Люси, она даже покраснела от удовольствия, и снова почувствовала себя под защитой, поверила, что о ней заботятся. Какой бы печальной и измученной ни была она под конец этого печального дня, она все же заметила, как прекрасно ее столь обычное имя звучит в устах этого добрейшего человека. И подумала: а как его-то зовут? Имя у него должно быть достойным его – ну, не Альберт, например.

      – Нам пройти в гостиную? – спросила мисс Энтуисл.

      – А почему не под шелковицей? – ответил Уимисс, который, естественно, хотел держать Люси за руку, а это было возможно только в темноте.

      Так что они уселись здесь, как и в другие вечера – Уимисс посередине, рука Люси, поскольку уже достаточно стемнело, покоится в его руке.

      – Нужно, чтобы розы вновь вернулись на щечки этой малышки, – начал он.

      – Вот именно, вот именно! – согласилась мисс Энтуисл, и голос ее дрогнул при воспоминании о том, что согнало розы с щек Люси.

      – И что вы намерены делать? – спросил Уимисс.

      – Главное – время, – выпалила мисс Энтуисл.

      – Время?

      – И терпение. Мы обе должны т…т… терпеливо ждать, п…п… пока время…

      Мисс Энтуисл торопливо достала носовой платочек.

      – Нет, нет! Я не согласен! Это неестественно, это неразумно – продлевать страдания.