– Бог с тобой Ваня, да я тебе ещё одну болезнь найду, – проникновенно заглядывала она ему в глаза. – Думаешь, я Ваня не знаю, почему ты на пеньке в сквере сидишь, глядя в сторону углового подъезда семейного общежития. Знаю я всё и вижу. Учительницу высматриваешь, которая Серёжку Беду учила. Если ты имеешь планы, на неё какие, то это напрасно. Ты книг много прочитал за свою жизнь, тебя во дворе мудрым Дедом зовут. А не поймёшь, что если ты её в свой дом приведёшь, то привыкать к ней будешь долго. А ко мне не надо привыкать. Мы с тобой давно привыкшие. Думай Ваня, думай? Не то возьму себе на постой твоего дальнего родственника Жору Хлястика. Он через неделю освобождается, мне его сестра младшая сказала.
Дед на этот раз, не прибегая к стакану, опустошил бутылку с пивом через горлышко и басовито рассмеялся.
– Ты чего зашёлся как припадочный? – спросила она.
– Вот ему твоя опека будет позарез нужна, – он провёл ребром ладони по горлу. – Может и ненадолго, но от твоего предложения Жора точно не откажется.
Ирина смотрела на Ивана затаённо, не понимая, чем вдруг был вызван его гомерический смех.
– Хватит смеяться, – остановила она его, – будем считать, что шутка не удалась. Пошутила я, думала, ты забеспокоишься, а тебе хрен по деревне.
– Ты Ирина не обижайся, – укротил он свой смех, – Жоржа постигла участь нашего родственника Лимона Балту, – его в живых давно уже нет. А Жора мужчина не плохой, и сидит не по своей вине. Убийство ему пришили, только за то, что ранее судимый был неоднократно. А улики против него одни косвенные были. В предпоследний срок заработал себе кучу болячек, одна из которых на последнем сроке проявилась и года два назад переросла в онкологию. Вот и до сей поры мучается. И освобождают его по состоянию здоровья. Первую группу инвалидности ему там дали, сейчас бумаги все оформят, и мы с мальчишками поедим его встречать. А смех мой вызван не твоим высказанным безрассудным предложением, а дикой болью и печалью, за погубленную судьбу Жоржа. И печально то, что никто ответственности за судебную ошибку не понесёт. С такой страшной болячкой его нужно было давно отпускать на свободу, но нет помучили два года, а теперь выдадут нам говорящий мешок с костями, чтобы мы тоже муки испытали.
– Оригинально ты выражаешь свою печаль, – изумлённо сказала Ирина.
– Африканцы поступают более оригинально. Они когда хоронят близкого человека, исполняют джазовые трясучие танцы, которые во времена нашей молодости находились в опале не только у правительства, но и народа. Так, как исполняли эти танцы стиляги.
Внезапно зазвонил телефон, от которого Ирина вздрогнула. Дед рванулся со стула к подоконнику, где лежал телефон:
– Это Серёга точно звонит, – взял он в руку трубку.
– Слушаю!
– Алло Дед! Через десять минут буду, – сказал Сергей.
– Ну вот, говорит, скоро будет, –