– С ним всё в порядке, доченька. Было время, когда он очень хотел вернуться, но тогда я не хотела прощать его. В каждом мужчине мне виделся твой отец, и я, возненавидев его, не хотела общаться ни с кем из них. Пыталась забыть его уговаривала себя, но у меня не получалось. – она заплакала, и Катя, глядя на мать, почувствовала, как всё сжимается в груди.
– Мамочка, почему ты никогда не говорила о своих чувствах, почему ты всё держала в себе? Если бы ты мне рассказала, то тебе стало легче, я так хотела хоть что-нибудь узнать об отце. Знаешь, я очень нуждалась в нём, когда у всех моих подруг были папы, я с завистью слушала их рассказы о совместных прогулках и играх.
– Прости меня, Катенька, прости…
– Ты не должна просить прощенья, я всё понимаю, просто, зачем надо было лгать о том, что папа умер?
– Сначала ты была слишком маленькой, а потом… Потом я боялась, что ты не поймёшь, но когда ты рассказала о Серёже, я поняла, что могу тебе всё рассказать, ты… Незаметно стала взрослой, как быстро пролетело время.
Катя налила из кувшина компот и, устроившись у ног мамы, склонила голову ей на колени. Ей стало жаль маму, и не понятно, почему её жизнь не складывалась. Наверняка она до сих пор любила отца, хот и злилась за что-то на него.
– Мама, а какой он был, мой отец, я ведь на него похожа?
– Да, – улыбнулась Марина Карловна, – вы с ним очень похожи. Когда я его увидела впервые, то сразу влюбилась, хотя не понимала ещё нового чувства. Красивый и статный, как герой из фильма, подумала тогда я. Он был очень обходителен, столько знал, что мы могли часами разговаривать. Приехал работать в Серёдкино, где мы жили раньше с папой, у него с собой тогда письмо было от сына моей тёти. Дима тогда был врачом, хирургом. И был на много старше меня, если мне тогда исполнился двадцать один, то ему, по всей, видимости, уже далеко за тридцать. Я как могла, хотела ему во всём помочь. Тогда я не понимала, что влюбилась, ведь раньше я ничего подобного не испытывала, а он нарочно держался на расстоянии, будто чувствовал это. Когда нашёл себе жилье на самом конце деревеньки, я помогла ему обжиться на новом месте. Как сейчас помню, в доме Никольских, они уехали в Ангарск на постоянное место жительство. Квартира пустая, никакого уюта. С потолка густая паутина висела, пыль везде лежала таким слоем, словно в этом домике не жили давно. Серо-жёлтые занавески на окнах, липкая от накопившейся пыли посуда. Я не хотела, чтобы он разбирал всё сам, мне очень нравилось приводить его новое жилье в порядок. Дмитрий не ожидал, что такой запущенный дом, уже к вечеру будет сверкать от чистоты, и мне приятно было бы увидеть в его глазах радость. Однако я не узнала этого, потому что одно обстоятельство помешало мне. Раскладывая его вещи, я нашла дневник. Меня удивили записи на иностранном языке. Дневник в красивой коричневой обложке из крокодиловой кожи, как я узнала позже. Все эти записи казались странными, особенно на последних страницах, где запись