Кромсают садовые ножницы гильотины
Ошметки твоей империи по углам.
И тень от свечи, что коснулась угла кровати,
Тебя охраняет пока и безбожно ворует сны,
Есть вещи, которые можно презентовать лишь
Как косвенное объявленье тебе войны.
Нам каждую вечность с тобой суждено встречаться,
Пусть две фумаролы бегут по твоим вискам,
И взрыв, отпечатавшись пальцами на сетчатке,
Оставит осколки звезды на вершинах скал.
Ты помнишь, как я научил тебя быть любимой?
И телом своим, как катаной, владеть и водить болид?
Твоя гравитация крепко держит мою орбиту
И даже в Нью-Йорке мешает спокойно считать нули.
Но что же мне делать – мой дом населен отребьем,
Приходится резать веревки и крепко держать бразды.
Что чувствует мир, когда я его гну как стебель?
Плотина, о сердце которой стучит молоток воды?
Мир болен уж тем, что ты в нем предпочла другого,
Его в одиночку кроить суждено на мою беду,
Я – птицу инкрементировал в птицелова,
Ты – этим ничтожествам платишь тройную мзду.
Ты – мыслишь как воин. Я – просто завоеватель,
Пусть вместо лаврушек венок из цветков ольхи
И тень от свечи подожжет балдахин кровати,
Мой красный букет нынче смоет твои грехи.
Алмазная кровь твоя стала водой в подвале —
В моем безвоздушном пространстве дрожит земля.
Такой пустоты не выдерживал даже Вагнер,
И вывихи кардиограммы нельзя вправлять.
В былые века я бы сделал из них паяцев,
Раскрасил бы лица, на волосы вылил лак,
Так будьте же теми, кем вы рождены казаться,
Я – тот, кто здесь меньше всего совершает зла.
Срывать бы тюльпанами с плеч – так голов же сотни.
Пробовал список вести – так закончился молескин,
Вдоль венецианских каналов и в лондонских подворотнях
На каждой скамейке я делал наброски твоей руки.
Испорченный мир заслонен от меня плотиной.
Включаю последнюю скорость, не дам твой огонь задуть
И будут мне сниться не взрывы, не дом в руинах,
А кожа твоя цвета пепла в моем аду.
Я не хочу быть врагом
Я не хочу быть врагом,
Не потому, что боюсь,
Не потому, что не тот масштаб.
В бокале – яд, а не ром,
В запястьях держится пульс,
И вкус падения на устах.
Я не хочу быть врагом —
Зарвавшийся диадох,
Мне кровью кажется конфитюр.
Я сам отправил в огонь,
Когда ослеп и оглох,
Свои сто тысяч воловьих шкур.
Ты – травишь ядом людей,
С твоих он капает губ,
И целый мир – на твоей волне.
Я – с ужасом о вражде,
Подумать только могу,
Но другом быть – не хочу сильней.
Они гордятся, что дни,
Когда живет твой вертеп,
На этом