Я с любопытством осмотрелась по сторонам, скользя глазами по мебели из темного дерева и потускневшим от времени крашеным стенам. Как же здесь было тихо, совсем как в могиле! И как разительно отличалось от осборнского хаоса, вынудившего меня спасаться бегством.
Вернувшись в коридор, я тут же набрела на старомодную ванную комнату с выложенным золотистой плиткой полом и массивной ванной, покоящейся на кованых когтистых лапах. Здесь сладковатые обволакивающие нотки жасмина – мамин запах – ощущались совершенно отчетливо. Боль утраты снова стеснила грудь. Ее присутствие в этом доме было настолько осязаемым, что я словно наяву видела, как она ходит по комнатам…
А еще у мамы имелась привычка прятать разные вещи. Те, которые считала важными, например деньги, чековую книжку, кольцо с бриллиантом. На кухне в съемном доме у нас стоял буфет с выдвижными ящиками, в каждом из которых имелось двойное дно, где, собственно, мама все и держала.
Вынув из настенного канделябра свечу, я призвала огненную магию, но, увы, она никак себя не проявила. Прикусив губу, я посмотрела на свои руки и представила пламя.
«Как же ты раньше это делала?» – мысленно спросила я саму себя.
Стиснув зубы, снова попыталась зажечь огонь. В прошлый раз мне ведь удалось! Но тогда я пребывала в отчаянии…
Вдруг в груди разлилось тепло, потекло по руке, добралось до запястья, кончиков пальцев… меня охватил восторг. Впрочем, пламя вышло совсем слабеньким – как будто чиркнули спичкой – и погасло, едва запалив фитиль.
Комната озарилась теплым оранжевым светом, и я почувствовала себя как дома. Где в этом особняке мама могла бы спрятать нечто важное?
Под окном стоял письменный стол – тот самый, в котором я нашла детский стишок. С колотящимся сердцем я подошла к нему, выдвинула ящик и провела пальцами по дну, даже поскребла ногтями. Мне удалось подцепить панель, под которой обнаружился одинокий листок бумаги.
На нем множество раз была выведена одна и та же фраза:
«Да здравствует король Нергал!»
Я вытащила записку.
Зачем кому-то понадобилось прятать вот это незамысловатое признание в верности бывшему королю?
Разочарование с силой сжало сердце. Я провела пальцами по словам, выведенным не элегантным маминым почерком, а, скорее, решительным мужским. Не отец ли это написал? Герцог Молох… имя мужчины, чью внешность я унаследовала, казалось моему уху непривычным и даже чужеродным.
Как, бывало, любил повторять мистер Эспозито, если у тебя нет семьи, то нет и жизни. Меня это немного раздражало, ведь ни у него, ни у меня самой семьи как раз и не было.
Мне хотелось заполучить хоть какое-то напоминание об отце, поэтому, за неимением лучшего, я сложила записку и спрятала ее в лифчик. Потом снова повернулась к столу и выдвинула еще один ящик. И тут по комнате пронесся горячий сухой ветерок, запахло жженым кедром.
«Вот черт! Орион явился».
От потрясения у меня засосало под ложечкой. Ощутив испепеляющее прикосновение