благодатных дел во всем. Как только он встречается с более или менее значительной трудностью, более или менее сложным вопросом, он сразу прибегает именно к молитве, дабы обрести свет и благодать. При этом он также просит о молитве других людей, а также совершает мессы сам и просит других, прежде чем принять какое-либо решение. Поэтому как в переписке, так и в Конституциях так часто повторяется выражение «рассудить во Господе», «как представится во Господе». Эти похожие друг на друга выражения на каждой странице завершают приказы и указания или служат им оговорками: Игнатий велит сделать нечто, «если только по обращении к Господу в молитве не будет сочтено во Господе, что ради вящего служения и вящей славы Божией лучше будет поступить иначе». Например, желая узнать, к чему чувствует склонность кто-то из его подчиненных (при условии безразличия воли), он, по словам Гонсалвишада Камары
[178], поступал так: «Он поручал ему сотворить молитву или совершить мессу, потом ответить письменно на три вопроса: готов ли он отправиться туда, куда пошлет его послушание; чувствует ли склонность туда отправиться; если бы он был свободен, то что бы выбрал». Заметим, что Игнатий делает упор, прежде всего, на молитве, творимой для обретения ясности
(lumiere), – более, чем на утешениях и внутренних движениях, которыми Бог может являть Свою волю. В конце жизни он уточняет свою мысль по этому поводу в любопытном письме Рамиресу де Вергаре, который думал о вступлении в Общество, но колебался, не находя, что чувствует к этому достаточно сильную внутреннюю склонность
[179]: «Святой Дух научит нас лучше, чем кто-либо другой, с любовью вкушать и с наслаждением исполнять то, что, как подсказывает нам разум, способствует вящему служению и славе Божией; хотя и верно, что, дабы делать вещи лучшие и более совершенные, побуждений разума достаточно; другое побуждение, побуждение воли [ощущение склонности], пусть и не предшествует решению и исполнению, но может за ними следовать, ибо так Господь Бог наш может вознаградить наше упование на Божий Промысл и полное самоотречение и отказ от собственных утешений, воздавая за них великой радостью и наслаждением и тем большим изобилием духовных утешений, чем меньше мы на них притязаем и чем чище ищем только Его славы и довольства». Из этих строк, в которых читатель без труда узнает сложный стиль писем, писанных самим Игнатием, явственно следует: по его мнению, воззвав к помощи Святого Духа, нужно суметь решиться на то, что (как подсказывает нам просвещенный верой благодатный разум) лучше служит Богу; при этом не следует ожидать внутренних наслаждений, чье отсутствие нужно уметь принимать, – впрочем, за это самоотречение Бог часто вознаграждает нас после еще большим обилием утешений.
Таким образом, в заметках тех, кто мог наблюдать поведение святого, как и в его собственных указаниях, упор делается на участии человека, на усилиях, которые тот должен приложить, на средствах, которые он должен применить. Но это, я думаю, следствие того чувства практического реализма, которое мы в нем уже отмечали:
