– Я – не Ванесса. – приподнимаюсь на разбитых коленках. – Не Ванесса…
– Мне уже похуй! – усмехается Дава. – Видно, что он продолжает думать о моем вранье. – Прими его в рот целиком!
Глава 7
Таисия
Дрожащими пальцами стараюсь справиться с ширинкой. Они трясутся, и я никак не могу дернуть замком вниз. Мне так страшно, что кажется, что все это происходит не со мной. Словно бы я смотрю какой-то дурной фильм, триллер с участием девственницы и дюжины отмороженных ублюдков.
– Что ты там возишься! – прикрикивает на меня Давид.
– Дав, давай поможем даме? В зад пусть примет кого-то, тогда быстрее шевелиться начнет!
Вздрагиваю. Только не это… Очень надеюсь, что до этого не дойдет. Но все равно начинаю действовать проворнее.
У меня наконец получается справиться с ширинкой Давы, расстегиваю верхнюю пуговицу на джинсах. Расстегиваю пряжку ремня. Дава стаскивает всю длину кожаного ремня, и сложив его пополам недвусмысленно похлопывает им себе по ладони. Неужели пороть меня вздумал? От этих идиотов всего можно ожидать.
Дава привстает, чтобы я стащила джинсы вместе с черными боксерами с его мощных бедер. Я ожидаю всего что угодно. Ожидаю, что орган его будет грязным и отвратительно пахнущим. Но это не так.
Член Давида огромен. Нет, не так. Он ОГРОМЕН!!! Он настолько длинен, что линейка в тридцать сантиметров едва ли сможет с ним конкурировать. Дополнительного объема ему придают перевитые, налитые кровью вены. Крупная головка покачивается около моего лица, а на самом кончике ее блестит выступившая смазка. И пахнет он мускусом, чем-то свеже-соленым, и немного парфюмом бандита. Ничего отвратительного в этом запахе нет. Более того, он действует на меня странно: у меня самой внизу живота все скручивается в тугую спираль, а горошина и лепестки простреливают сладкой мучительной истомой.
***
Таисия
– Быстрей! Что ты его там разглядываешь! – член Давида дергается в нетерпении
А мне, запуганной его словами и его головорезами, ничего не остается более, чем как приоткрыть свои губы и дотронуться ими до гладкой шелковистой головки.
Дава дышит часто и глубоко. Его кадык дергается от моего прикосновения к самому сокровенному.
– Давай! Поработай языком и губами!
– Ахаха! – ржут твари на фоне, будто я делаю нечто веселое.
Я высовываю язык, и прикрыв глаза, слизываю выступившую бриллиантовую каплю. Солено. Остро. Терпко. Даже, немного сладко. Приоткрываю губы еще шире, чтобы обхватить всю головку, целиком. Но мне с трудом удается это сделать. Навершие едва ли помещается у меня во рту, но я стараюсь. Обхватываю ствол ладошками. Обеими, но не их длины, не ширины не хватает на то, чтобы обхватить внушительный орган бандита.
– Работай, работай головой! Губами! Принимай его глубже! Даешь горловой! – улюлюкают «зрители».
Головка скользит у меня во рту. Я насаживаюсь на нее ртом