Я сидел на дне акриловой миски, напичканной электроникой, и, глядя на бурлящую вокруг меня воду, ждал знакомых симптомов. Но не чувствовал ничего, кроме приятных ощущений от свежей воды и покалывающих кожу пузырьков. Иногда переговаривался с Эдиком. Больше получаса я не выдержал. Вымыл голову, побрился, почистил зубы и, накинув на плечи халат, вышел на кухню. Эдик в рубашке с засученными рукавами нервно курил, глядя в окно. Из динамиков сочился блюз.
– Ну, как? – вопрос прозвучал глупо, и, поняв это, Эд нервно хмыкнул.
– Полный улет, – ответил я и потянулся за кофе.
«Вот суки, – думал я, стоя к Эдику спиной. – Это что же надо было сделать с моими мозгами, чтобы меня так заглючило? Delirium tremens 7, блин. И Маша… Черт побери, это нереально. А Анна со своими разговорчиками и примочками? Черт, черт, черт. Хоть бы кто объяснил, что происходит и на кой я им всем сдался».
– Скажи, Эд, ты так и ждал меня все это время в машине или это случай свел нас?
– Если тебе так легче, считай, что случай. Надеюсь, пребывание у этих… у Анны пошло тебе на пользу? Тебя наконец просветили?
– О чем ты, Эд? – про себя я отметил, что о Маше они, кажется, пока ничего не знают или делают вид, что не знают. А просветила-то меня она, если это можно так назвать.
– Да все о том же. Надеюсь, ты намек понял и понял, что теперь твоя жизнь в полном смысле слова зависит от того, с кем ты – с ними или с нами. Я вообще, если честно, не очень понимаю, почему ты, вместо того чтобы помочь своим, ломаешь эту нелепую и бессмысленную комедию. Неужели ты хочешь передать нашим (он, этот матерый человечище, так и сказал: «нашим») врагам все наработки твоего отца!?
– Стоп, а вот с этого места поподробнее.
Эдик мучительно застонал и опустился на стул.
– Опять?
– Эдик, пожалуйста, послушай меня, – я поднялся и, подойдя к нему вплотную, прошептал ему прямо в ухо:
– Я действительно ничего не знаю. И меня вчера здорово глюкануло. И если ты еще не забыл нашей дружбы, помоги мне. Я прошу тебя. Потом я выпрямился и произнес:
– А давай-ка мы с тобой прогуляемся пешочком по вечерней столице.
Эдик быстро кивнул.
А я прошел в спальню одеваться.
Мы шли дворами, напрямик, как когда-то в детстве, прочь от моего дома.
Первым заговорил я.
– Эдик, мне все равно нужно это сказать. Вчера мне стало плохо, я почти потерял сознание, а когда очнулся – стало еще хуже. Мне показалось, что я во что-то превратился. В какое-то существо. Потом я снова отключился. Это шиза?
– Это реальность, – Эдик остановился. – Ты абсолютно нормален, и вчера ты превратился в того, кем являешься на самом деле. В крысу.
Мы сидели на лавочке возле детской песочницы и пили «Корвуазье» из пластмассовых стаканчиков. Из закусок у нас имелись нарезка сырокопченой колбаски и две пачки сигарет. Наполовину опорожненная бутылка преданно томилась у наших ног, в груди расцветало приятное тепло. А Эдик все говорил и говорил, глядя в темноту