– Такова Ее воля. Мы должны остерегаться тех, кто живет вне нашего мира, кто улыбается в лицо, пряча за спиной топор.
Даже меня от слов Верховной пробрала дрожь, что уж говорить о маленьких детях!
– Они такие же злые, как их грешный бог. Если бы не защита, которую поддерживают жрицы, они давно бы извели нас под корень.
А мне верить в это не хотелось. Сердце твердило, что на равнинах есть прекрасные, добрые, милосердные люди. И как в насмешку память услужливо подкинула образ светлоглазого лестрийца.
Зверя-из-Ущелья.
Но разве назовут хорошего человека Зверем?
В раздумьях я не заметила, как закончился урок, и малышня торопливо покинула зал. Вдруг запястье полыхнуло, будто на него плеснули кипятком – серебряный браслет сообщил, что отец требует меня к себе. Сейчас же.
– Матушка, позвольте покинуть вас, – я продемонстрировала светящийся сапфир и коротко поклонилась.
– Старейшина Роран сейчас с лестрийцами, – она нахмурилась и недовольно поджала губы. – Что ему от тебя нужно?
Сердце забилось чаще. Зачем я понадобилась отцу именно сейчас? Что-то произошло? Думаю, причина серьезная, иначе бы меня не трогали.
– Я не знаю. Но ослушаться не могу.
Она понимала это. Воле старейшин не противятся. Девять мудрых мужей испокон веков управляют Антримом, как заботливые пастыри защищают и наставляют нас.
– Не нравится мне это, – она хлопнула ладонями по подлокотникам и решительно поднялась. – Вот что, Рамона. Я иду с тобой.
Матушка Этера была из тех, кто выступал против приглашения чужаков во главе с лордом Брейгаром в наш дом. «Это как запустить мышей в амбар», – говорила она.
– Вы не доверяете мне?
– Я не доверяю чужакам.
Новость не вызвала у меня восторга. Но Верховную тоже можно понять: она в ответе за каждую воспитанницу, да и, в конце концов, кто я такая, чтобы спорить с ней? Даже посвящение пока не прошла.
– Не думаю, что кому-то из них может прийти в голову причинить мне вред, – заметила осторожно.
– Тебе вредно много думать, – одернула матушка, сверкнув глазами с веерами черных ресниц.
Иногда я думала, что она была красивой в юности, даже сейчас тень этой красоты читалась на лице. Но вечно строгое и недовольное выражение делали ее похожей на каменную статую.
– Пешком отправимся. Не будем тратить силы на врата.
Пешком так пешком. Разве можно отказать Верховной в удовольствии позлить отца задержкой? Уже много лет замечаю между ними негласную вражду – оба властолюбивые и слишком гордые, чтобы кому-либо подчиняться.
Эх, а сами говорят, что все это пороки, которые надо безжалостно давить в себе, как и жадность, и страсть, и много чего еще. Поговорка о бревнах в глазу – явно о них.
– Что ты летишь, как девчонка босоногая? Не терпится снова увидеть этих чужаков? – едко осведомилась матушка Этера.
Как