Это происходило очень быстро, можно сказать, прямо на глазах, она из симпатичной девушки превращалась в монстра. Постоянные головные боли сводили её с ума. Координация движений с каждым днём становилась
хуже. Ступни ног у неё выросли до сорок пятого размера. Пятки с нежной кожей свисали с тапок на пол, а когда, по нашей просьбе, ребята подогнали нужный размер, она очень долго провозилась, по нескольку раз пытаясь засунуть ногу в тапок. И когда у неё это всё-таки получилось, нога была в тапке, тогда, улыбаясь она сказала мне:
– Ну вот. Я сегодня на бодрячке…
В дальнейшем зрение резко стало ухудшаться, и когда её вывозили на больничку в Ростов, она совершенно ослепла, и всё время криком кричала от боли.
Галине было 19, когда её не стало. С больнички она уже не вернулась…
Продержали меня в осужденке недолго, отправили на Украину, в город Запорожье. Вот тут-то и начинается моя тюремная эпопея.
Определили мне место в комендатуре. Распаковала я свои баулы в общежитии для химиков и пошла в курилку, обстановку разведать. Возвращаюсь, вижу девушку, которая копается в моих вещах.
Жизнь научила меня наказывать за подобные проступки, и я, резкая на подъём, разбила этой крысе голову, за что и была водворена в карцер. Потом суд. 4 года общего. И тут система дала какой-то сбой. Меня по ошибке этапируют на многократку. Из-за того, что кто-то там, что-то там, в спецчасти намудрил, везут меня этапами и транзитными тюрьмами через всю Украину. И пока разбирались с моими документами, я почти год отсидела на Западной Украине в Тернополе, с женщинами рецидивистками.
Пока я была в карантине, я думала. Как я выйду и как я буду себя вести. Потому что, когда меня выгружали из воронка, моим глазам предстала такая картина, что в зоне не только девочки, но и мальчики. Ну. Я слышала, конечно, об этом, но увидеть такого не ожидала. В то время каблы для меня ассоциировались с петухами. Я думала, что это какие-то опущенные бабёнки. А здесь увидела совершенно противоположное. Они стояли, встречая этап, прям, корольками и царьками такими. Пока меня вели на карантин, кидали реплики:
– Ой, какие ножки! Давай девочка выходи быстрей.
В общем, они меня напугали. И у меня был страх, что я выйду в зону и меня там сразу изнасилуют. Решила я тогда, что лучше уж я отсижу свой срок в камерной системе, изолированная от этих каблов. Стану отрицаловом.
Воображение моё рисовало жуткие, страшные картины, которые ожидали меня после выхода с карантина. Мне было очень страшно.
Вдруг дверь